– Успокойся и перестань себя терзать
глупыми мыслями! Ничего поделать нельзя, Томаса. Разводов у нас не
дают, как бы ты не хотела.
Томаса резко повернулась. Ругань
готова бы ла сорваться с её тонких губ, но не сорвалась. Она так же
резко отвернулась и уткнулась лицом в подушку.
Слышала, как Фауро со вздохом
устраивался под простынёй, и в сумбурном вихре плохо осознанных
мыслей постаралась успокоиться.
Утром она долго валялась в постели,
оттягивая момент встречи со свекровью. И именно в это время в
голову ворвалась страшная мысль. Подумала, что у неё осталась одна
возможность избавиться от этого семейства. Отчётливо прояснилось
неудержимое желание бросить всё и пуститься, как в детстве и
юности, в бродяжничество. Но мысль о сыне ожгла её, заставив
заволноваться совсем иначе. И она прошептала в потолок:
– Взять его с собой! Вот было бы
здорово! Но нет! Так можно погубить малыша. Это не выход. Здесь его
любят и сумеют обеспечить. Но сама я смогу это сделать!
Под действием этого внезапного
решения, которое ещё не обросло ничем серьёзным, Томаса пробыла
весь день. И, видимо, именно по этой причине она исключительно
нежно и заботливо обращалась с Хуанито. Тот с восторгом и радостью
принимал материнскую ласку и внимание.
Прошла неделя и Томаса уже серьёзно и
трезво обдумала своё решение.
Вечером она ушла из дома, одевшись
для верховой езды. Донья Констанса бросила злой взгляд ей вслед,
вздохнула, но от заявлений отказалась. Да и не было рядом никого,
кому можно было излить душу.
Хижина Лучо стояла несколько в
стороне от сараев рабов. Ночь входила в свои права, но Томаса
хорошо знала дорогу. Голоса негров не трогали её и она
стремительно, не опасаясь любопытных взглядов, открыла лёгкую
плетёную дверь хижины.
– Ты с чем пришла, Томаса? – с
удивлением повернул Лучо голову к вошедшей. Он заканчивал скудный
ужин, вытер ладонью рот и лениво встал.
– Где мне сесть? – не здороваясь,
спросила женщина. – Заканчивай ужин, я подожду. И света больше не
зажигай, – заметила она стремление достать и зажечь огарок свечи в
дополнение к лучине, потрескивающей в бамбуковом стакане с
водой.
В тесной комнате с плетёными
обмазанными глиной стенами было мрачно. Пахло грязной одеждой и
прелыми плодами. Земляной пол усеян шелухой и разным мусором, видно
хозяин не утруждал себя уборкой.