- О чем? – осторожно уточнила Василиса, которой от этого
господина требовались вовсе не свидетельства.
- О поразительном обмане! Воспользоваться слабостью, женским
незнанием… - он укоризненно покачал головой. – Простите за прямоту,
но те лошади, что у вас, годятся исключительно на мясо. И то…
- Мясо?
- Я знаю пару барышников, которые могут заняться, но… особых
денег вы не получите, хорошо если в итоге пару рублей
наберется.
- Спасибо, но нет.
Александр иначе держался. И двигался тоже. И не было в нем
этакой странной готовности угодить.
Хотя… быть может, просто Василису неправильно поняли? С нею
такое частенько приключается.
- Их можно вылечить?
- Зачем? – вполне искренне удивился Одзиерский. – Василиса
Александровна, то, что я видел… это просто крестьянские клячи. И
лечение станет вам дороже, чем стоимость здоровой лошади. Если еще
получится сделать ее здоровой.
Возможно, что и так.
И наверное, другой человек, куда более рационально мыслящий,
согласился бы с господином Одзиерским, признавши правоту его и
доводы. Но здравомыслия Василисе никогда не хватало.
- Их можно вылечить? – повторила она вопрос, глядя в яркие
голубые глаза. Отстраненно подумалось, что господин Одзиерский,
наверное, имеет немалый успех у местных дам, а потому и привык
держаться, пожалуй, чересчур уж вольно.
Вот и опять стол обошел.
К Василисе приблизился, протянул было руку, но она свои убрала
за спину, и подумала, что не стоило идти сюда одной, что…
- Ах, вы так прелестно жалостливы! – воскликнул Одзиерский,
склоняясь над Василисой. Пахло от него дорогою туалетной водой,
бриллиантином и мятным полосканием для рта. Последним – особенно
сильно. – И это чудесное, просто-таки чудесное свойство для
женщины… женское мягкосердечие воистину готово спасти мир…
Голос его сделался низким, мурлычущим.
И сам он склонился еще ниже.
И показалось, что вот-вот он, ободренный бездействием Василисы,
которое вполне можно было бы интерпретировать, как молчаливое
согласие, сделает что-то воистину недопустимое.
- А знаете, я проклята, - сказала Василиса, глядя прямо в
глаза.
- Простите?
- Проклята. Не слышали? Четыре моих жениха умерли. В муках, - на
всякий случай добавила она, потому как просто известие о смерти на
Одзиерского, похоже, не произвело впечатление. – Родовое проклятье…
семейное… мужчины, которые… мне не нравятся…