Княжич хмыкнул.
Недовольно нахмурилась княжна, поправивши новую шляпку, или как
оно называется. А Демьян поглядел на некроманта, который лишь
плечами пожал.
- У каждого по-своему, - сказал он. – Я вот… запахи обычно. Или
еще образы могу поднять. Передать тоже. Но образы тяжело, тем более
в таком месте. Много людей, много следов. И времени, чтобы найти
нужный понадобится изрядно.
А Демьяну как быть?
Он, между прочим, некромантии не обучен, он вообще только туман
и видит, разве что тот теперь сделался неодинаков.
Над Марьею будто золотой или огненный, прячущий в себе немалые
силы.
Над княжичем тоже золотой, но темнее, гуще, злее будто бы… а вот
вокруг Василисы туман перламутром переливает, аккурат как пуговицы
на свадебном платье сестры. Помнится, они ей нравились едва ли не
больше чем само платье.
И этот туман расползается.
Прокладывает тоненькую тропку… вот он след. Демьян почувствовал
его, но… слабый, размытый. А если…
- Позволите вашу руку?
Она протянула ее молча, тонкую теплую, горячую даже. Нервно
бился пульс, и Демьян слышал его, как слышал стук ее сердца, ее
страх и смешанную с ним надежду. А еще… опасения? Она боялась не
его, но за него, и этот было, пожалуй, необычно.
Никто-то и никогда, кроме, пожалуй, Павлуши, не беспокоился за
Демьяна.
Однако стоило прикоснуться, и туман потек к Демьяну, принося с
собой смесь запахов, терпкую, словно старое вино. И пьянила она не
хуже. Ветром степным, лошадьми, железом и камнем, разогретым
сосновым бором, старою смолой, которую в детстве Демьян со
товарищами сковыривал с деревьев и жевал.
Нет, ему не запахи нужны.
След.
Он окреп.
И теперь виднелся яркою перламутровой нитью. Одна шла с улицы и
гляделась более тусклой, а вот другая протянулась от двери лавки…
на три шага. И все три Демьян сделал, не выпуская Василисину руку.
Не то, чтобы боялся потерять след, нет, теперь он бы отыскал его и
с закрытыми глазами. Но вот… просто… не отпускал.
- Да, я здесь стояла, - сказала Василиса.
И след горел, переливался. Он сохранил остатки удивления,
узнавания… и снова удивления. Каплю страха, но какого-то
запоздалого.
Она не поняла.
И вправду не поняла, что происходит, и от этого собственная сила
Демьяна вдруг ожила, рванула, желая свободы и мести. Спину обожгло
резкой болью, и Демьян стиснул зубы.
Не хватало еще…