—
Ты боишься умереть, Лоран?
А
может, с ним разговаривала больница. Заманивала в свои сети, чтобы
убить или оставить вне времени.
—
Боюсь ли я умереть? — агент задумался над вопросом. — Какой ответ
ты ждёшь?
Взгляд впился в каменную плиту.
«Отто Геблер, 25 августа 1909 —
...»
Конечную дату заменял скол, сделанный
намеренно. Марк заметил царапины от инструмента. И он понял, что не
боится смерти.
—
Произойдёт то, что должно произойти, — ответил Лоран невидимому
собеседнику.
«Виллибальд Оффенбах, 14 мая 1910 —
...»
И
снова скол.
—
Нашего соседа по палате звали Виллибальд, — заметил агент. —
Целано, не будь тварью, скажи, я ошибся дорогой? Так ведь? Записей
здесь нет. Ты спрятал их в другом месте. Дай хотя бы намёк. Иначе я
до конца жизни буду бегать по этой проклятой больнице, но ничего не
найду.
—
Ты знаешь, где искать. Я тебе не нужен.
—
Кто бы сомневался. Ты и при жизни не был сговорчивым.
Марк тяжело вздохнул.
«Виллибальд Оффенбах. Запомню это имя.
Возможно, мне ещё придётся услышать его».
Он
развернулся, полный решимости вернуться в Берлин.
Планы изменил хруст, а земля под ногами
просела.
Марк отскочил в сторону и едва не врезался в
дерево. Опасаясь провалиться, он быстро обогнул его и резко
затормозил. Прямо перед ним парила в воздухе деревянная дверь.
Косяк, увитый странным орнаментом, удерживался жёсткими ветвями.
Они нависали над ним, торчали снизу, захлёстывали по
бокам.
Лоран всмотрелся в объект и почувствовал, как
снова подкатывает страх.
За
приоткрытой дверью пульсировал круг света. Только умение видеть
спасло его от паники. Постройка напоминала башню, возможно
водонапорную, полностью поглощённую лесом. Крыша давно разрушилась,
а может, в ней со временем образовалась дыра, через которую лился
лунный свет. Пульсация возникала из-за покачивающихся над вершиной
веток.
Марк пересилил себя и заглянул
внутрь.
Нагромождение битого кирпича, вперемешку с
мелким камнем, напоминали могильный холм. Видимо, последние дни шёл
дождь. Он смыл грязь и края обломков выглядели как задумка
сумасшедшего архитектора. Над головой возвышались руины. Они же
уходили глубоко вниз, приобретая очертания месива из сложившихся
этажей.
Марк смотрел на объект и чувствовал, как
замирает сердце. Он слышал как затихают все звуки, кроме шороха
голосов, тянущегося от хирургического корпуса. Хотел развернуться и
уйти, но не мог пошевелиться, парализованный прошлым. Оно
затягивало, лишая возможности выбраться.