- Хьюго должен был объяснить вам всё сам, впрочем, я думаю, он
ещё успеет это сделать. Пока же нам следует отбыть отсюда как можно
скорее.
В подтверждение его слов из леса донеслось отдалённое
рычание.
- Нежить попряталась до новой ночи, а вот дикие звери наоборот,
проснулись. Они с удовольствием закусят и вами, и этим вот
бездельником, а я такого допустить никак не могу.
- В смысле? – нет, спать надо больше.
- Сейчас придут и сожрут, - рявкнула хрень по имени Эдрик. –
Сказал же – объясню всё, только не здесь и не сейчас! Немедленно
буди его!
- Чего? А не пошли бы вы, что ли?
- Нет, не пошли, - сбавил он обороты. - Пешком мы далеко не
уйдём, вы, миледи, устали, а Хьюго мертвецки пьян. Но только он
может позвать Каэдвалара, чтобы тот унёс вас с ним отсюда.
Я продолжала тупо таращиться, потому что не понимала ни черта.
Тогда он ещё раз сказал:
- Буди его!
Я вздохнула и тронула спящего носком ботинка. Тот только
всхрапнул и не пошевелился. По рёбрам его пнуть, что ли? Ну, не
сильно?
Пнула. Отвернулся от меня, да и всё.
- Нос ему зажми, что ли! – прошипел Эдрик.
Кривясь от отвращения, я выполнила. Зажала пьянчуге нос так, что
тому пришлось открыть рот, а потом и глаза.
- Какого… мать твою, ты кто?
Он смотрел на меня и ни хрена не помнил. Проспится – вообще не
вспомнит, что тут было.
- Хьюго, немедленно зови Каэдвалара! И пусть он несёт вас
домой!
- Что? Ну да, домой. Ты кто? – повторил он, глядя на меня.
- Это твоя спасительница, о несчастный кусок драконьего дерьма!
– выдал Эдрик, я глянула на него с уважением. – Пьянь ты
бестолковая! Тебе посчастливилось, как никому, а ты, безмозглый
баран, всё пропил и проспал!
Только с чего я вдруг стала спасительницей, а?
Но кажется, слова оказались правильными, потому что мужик по
имени Хьюго отскребся от земли, поднялся и свистнул, вот просто
свистнул. Что, раз у нас тут фестиваль, то ещё и кони присутствуют?
Сивка-бурка, вещая каурка? Встань передо мной, как лист перед
травой?
И тут с неба на нас свалилась такая вещая каурка, что я язык
прикусила от неожиданности. Это был… скелет летающего животного,
вот что это было. С горящими глазами. Он, мать его, опустился на
траву, с шумом рассекая воздух дырявыми крыльями, и затормозил о
сухую землю. У него было четыре костлявых лапы, и он бодро почапал
на них к пьяному мужику. И принялся тереться об него мордой, то
есть, простите, черепом, чисто кот бабы Вали. А мужик чесал ему
морду, то есть череп, и что-то тихо говорил.