Так, нужно подниматься и вспоминать, что к чему. Я вчера во
что-то снова встряла, да?
Выбралась из-за спины, огляделась… Ой.
Это когда-то воспитательница в детдоме Ирина Леонидовна пыталась
приучить нас всех не выражаться, и когда мы ей доказывали, что
невозможно же не выражаться, потому что жизнь такая, она предложила
– давайте придумаем какие-нибудь специальные слова и будем заменять
ими то, что не говорят в обществе. Мы несколько дней ржали, как
ненормальные, придумывая разные безобидные слова, которые должны
были заменить в нашем обиходе мат, а потом с серьёзным видом
говорили их и снова ржали, и были уверены, что никто из прочих
взрослых не догадывается ни о чём. Ну вот я с тех пор и говорю «ой»
вместо некоей заковыристой конструкции.
И тут было это самое «ой». Или даже «ой-ой-ой».
Здоровенная зала – как в кино. Окошки где-то высоко, никто не
позаботился их застеклить, и вообще-то тут ветер гуляет. Свет
проникает, но маловато. У противоположной стены – камин.
Здоровенный, пустой и холодный. Дров поблизости нет, зато валяется
какая-то грязная солома.
Потолок подпирают такие типа колонны, три штуки, и за одной из
них я и спала. Мы спали – там до сих пор посапывает мужик, мощный
такой блондин. Точно, что-то было вчера про этого мужика…
Воспоминания навалились и оглушили.
Ночь, лес, луна. Какие-то идиоты пытаются меня поймать.
Приходится или убегать, или сначала бить, а потом убегать. И ещё
всякая неведомая фигня странных форм и размеров, типа призраков и
удивительных полуразложившихся животных, которые хотели меня
сожрать. И так до утра. А уже под утро силы кончились, и появился
вот он, тот самый, который спит на подстилке из кучи сена, и вроде
какое-то одеяло сверху лежит, да и всё. Он и утром не особо стоял
на ногах, вестимо, пить меньше надо. Но высвистал откуда-то
невероятный крылатый скелет неведомой скотины, который ластился к
нему, как кот, а потом привёз нас сюда, и у меня до сих пор голова
кружится от воспоминаний о том, как это было.
А потом я зашла вот в этот зал, нашла место, куда можно лечь, и
повалилась, не снимая ботинок. Потому что сначала был рабочий день,
хоть и ленивый, и плохо в целом закончившийся. А потом – все вот
эти дурацкие, совершенно дурацкие приключения.
Я снова огляделась. В противоположном углу стояли две лавки и
стол. На том столе громоздилась грязная посуда – глиняные миски,
деревянные доски, пара кувшинов. И три бочки у стены. Я даже
подошла, чтобы убедиться – точно, алкоголь, какой-то некрепкий
неизвестный мне алкоголь. Вроде бы, у таких бочек внизу должны быть
краники, что ли. У этих имелись простые деревянные затычки. И у
одной затычка лежала рядом на лавке, две другие же были заткнуты
честь по чести. Но одну из них я легко пошевелила – почти пустая.
Бочки были весьма вместительные – ну, литров по двадцать каждая, а
то и поболее. И что, этот бугай две их них уговорил в одно лицо?
Что-то я тут больше никого не наблюдаю. И если так, то не
удивительно ни разу, что его вчера ноги не держали и язык не
слушался.