Меня, пособницу некроманта, приговоренную к смерти.
Эта мысль опять оглушила меня. Подкосились ноги, и затошнило. Я опустила лицо, борясь с головокружением. Михаэль снова оказался рядом.
— Вижу, ты поняла. Будь ласковой, Эвелина, и я тоже буду ласковым. Говорят, близость смерти придает остроты ощущениям, эта ночь может стать самой приятной в твоей жизни. Или я буду груб, и тогда пеняй на себя.
— Ласковой? — вскинулась я. — А не шел бы ты…
Не знаю, откуда в моей памяти нашлись эти слова — те, за которые девочек-послушниц сестры шлепали по губам, а то и заставляли вымыть рот мылом. Но Михаэль лишь улыбнулся.
— А я всегда говорил, что в таких скромницах таится настоящая…
Конца фразы я не услышала. Взбешенная, я совсем забыла, что лишена магии и потянулась к ней. Черный водоворот увлек меня, затянув под воду, но мне было уже все равно. Если я и не вынырну, то тем лучше. Лучше умереть сейчас, чем дождаться, пока меня возьмут силой — ведь я никак не могу себя защитить, — а потом отправиться на костер.
Что-то больно и остро врезалась в ладонь. Запахло паленым, а потом в уши пробился крик, вышвыривая меня в реальность. Загремела, открываясь, дверь.
Я сжимала в кулаке медальон посвященного Фейнрита — разорванная цепочка выскользнула из ушка. Михаэль отлетел от меня на другой конец камеры, щеку его покрывали волдыри вперемешку со струпьями — четким отпечатком ладони.
— Ведьма! — завопил он.
— Господь дал мне силу защититься от тебя! — крикнула я в ответ. — Уходи!
Двое стражников подхватили меня под локти. Медальон зазвенел о пол: моя рука разжалась, когда до меня дошло, что я обожгла человека. Да, он мерзавец и греховодник, но… Я сожгла ему половину лица едва ли не до кости. Меня затрясло.
— Успокоились, все! — Неожиданно повелительный голос матушки Епифании заполнил камеру, так что даже стражники, кажется, вздрогнули. Она огляделась. — Ты, Михаэль. Подбери свой амулет и вон отсюда! Первый брат непременно узнает, при каких обстоятельствах ты получил этот ожог.
— Я пришел утешить, а она набросилась…
«Утешить». Я нервно хихикнула.
— Так же, как ты утешаешь вдовушек? Убирайся.
Михаэль испарился. Матушка сняла с шеи амулет посвященной, повернулась к стражникам.
— Оставьте нас с сестрой.
— Но матушка, что если она и на вас…
— Заберите медальон и оставьте нас, — повторила она.