«Легла под некроманта!»
Я вспыхнула. Мало было клеветы, так еще и это. Попыталась высмотреть в толпе того, кто это сказал, но все лица слились в одно — любопытное, насмешливое. Зло в моем облике заслужило смерть, и люди ждали, когда меня настигнет справедливая кара.
Яблочный огрызок ударил в плечо. Я брезгливо смахнула его. Недавно белоснежное, сегодня мое одеяние выглядело заношенным и помятым. Странно, что меня не облачили в серую хламиду смертника. Наверное специально, чтобы показать всем — никто не избегнет справедливого наказания, ни чужой, ни свой, точнее тот, кто был своим.
Страх все-таки накрыл меня, когда телега остановилась у помоста. Ноги подкосились, но мне снова не дали упасть.
Кузнец сбил оковы, меня втащили на помост, прикрутили к столбу, связав руки за спиной. Никто и словом не обмолвился про последнюю возможность исповедаться и покаяться.
Значит, все же быстрой смерти не будет. Но почему? Месть? В назидание другим сестрам? Или они — эта мысль едва не заставила меня рассмеяться — действительно пекутся о моей душе?
Глашатай начал зачитывать список моих преступлений. Оказывается, я не только помогла сбежать некроманту, но и много лет вредила ордену, притворяясь примерной сестрой. С первого дня в обители начала вредить, еще ребенком видимо, иначе откуда бы взялись те самые много лет?
— Неправда! — не выдержала я. — Все это неправда!
Меня не услышали.
Я еще раз посмотрела в толпу, надеясь увидеть хоть одно лицо, на котором было бы сочувствие. Тщетно. Подняла взгляд. В окнах домов, окружавших площадь, виднелись головы. И там все то же любопытство и предвкушение. Взгляд скользнул дальше…
Ратуша! Столичная ратуша. Открытое окно, из которого свисал бархатный — то ли от страха, то ли благодаря дару мое зрение обострилось так, что я отчетливо видела — ковер с вышитым королевским гербом. И в окне — он. Король.
Всем существом своим, всей силой своего дара я потянулась туда. В висок словно врезался тупой камень, но мне было все равно.
Я видела короля так ясно, будто стояла в паре ярдов от него, и знала, что сейчас он тоже видит меня. Наши взгляды встретились.
— Отец! — закричала я, и усиленный даром голос полетел над площадью, заглушая глашатая и гул толпы. — Это я, Эвелина, твоя дочь! Я невиновна! Спаси меня!
Его лицо окаменело. А потом король встал и, развернувшись ко мне спиной, ушел в глубину комнаты.