Я внимательно вгляделась в зеркальную гладь. И сердце пропустило
удар. Позвоночник превратился в металлический прут. Спина взмокла,
и дыхания не хватало.
В зеркале отражалась красивая, статная женщина. Не просто
красивая, а красивая той удивительной, какой-то инфернальной
красотой. Темные волосы окутывали ее хрупкую фигуру почти до колен,
скулы, линия носа, кожа - все кричало об ее непростом
происхождении, как и дорогое платье в стиле средневековья. "Богиня,
услышь, я готова принять твою чашу". Эта фраза словно звучала в
моей голове.
Гром за окном отвлёк меня от зеркала. Повернув голову обратно, я
увидела обычное зеркало. Старое, в патине, но обычное. Без всяких
странных, пугающих отражений. Хотя...
У моего лечения возможна побочка в виде галлюцинаций, редкая, но
возможная. Переезд, воспоминания, гроза. Привиделось, решила я.
Спать я легла только под утро. Почти всю ночь провела на широком
подоконнике, любуясь бесподобным безумием грозы в небе. Всегда
любила этот разгул стихии. С детства замирала у окна, летом убегала
на улицу. И отойти от окна сейчас тоже не смогла.
Проснулась с чувством, что отдохнула и полна сил. А меня ждал
быстрый завтрак и визит в мастерскую к Николаю, зятю лесника. А
ещё, у меня четко оформилась мысль, оставить этот дом Анастасии,
так удивившей меня вчера.
Правильно было сказано, что дому нужен хозяин. Нужен хозяин,
который будет беречь дом, а дом будет хранить его покой. С этим и
пошла в дом к леснику.
Шла я к Михаилу Елисеевичу с полным пакетом документов. Пришлось
рассказывать все. И про диагноз, и про перспективы, а про
взаимоотношения с родителями здесь и без меня все знали. Ну не
хотела я, чтобы этот дом оставался разрушаться. Хотелось, чтобы и в
его стенах звучал детский смех, чтобы в нем была жизнь.
Поход в мастерскую откладывался. Но день как-то слишком быстро
пролетел. Решить вопрос с транспортом до нотариуса, к самому
нотариусу надо записаться заранее. Хорошо хоть особых очередей не
было.
Еду я домой, точнее, пока домой, дом подарен с пожизненным
правом проживания, а ощущение, словно ещё одну лямку отцепила. Знаю
же, что мое "пожизненное" очень ненадолго.
Слушать меня, конечно, никто не стал, на все мои «устала и нет
аппетита», меня, сурово сдвинув брови и тоном, не терпящим
пререканий, отправили мыть руки и за стол.