Не верит мне Сашок, набычился, волком смотрит.
– Если не веришь, – пожимаю плечами, – прокачай информацию по своим каналам. Как мне кажется, после МГИМО ты в КГБ служил? Связи, надеюсь, какие-то остались.
Мигает что-то в сверлилках Сашка, и понимаю я, что попал почти в десятку, но в то же время и не совсем. Нет, не КГБ, но другое подобное учреждение сверхсекретное совковское, ныне дерьмократами упразднённое и расформированное, за плечами у Сашка явно было. Ишь, и паспорт выправили, небось о настоящих отчестве-фамилии и Бонза не ведает.
– Ладно, разберёмся, – отводит глаза Сашок, лезет в карман, достаёт пачку «зелени» в упаковке банковской и на стол кладёт.
– Держи, – говорит. – Твой гонорар за вчерашнее. – И ко мне пачку двигает.
«Десять тысяч баксов за плёвое дело!» – шалею я, хотя мысленно прикидываю: ежели мне, баранку крутившему, десять «штук», то сколько же Валентину, исполнителю непосредственному, отвалили?
Но этим всё не заканчивается. Кладёт Сашок сверху пачки ещё «штуку» и говорит:
– А это за костюм твой испорченный. Амортизация, так сказать.
Тут я, честное слово, краснею, что барышня, вспоминая, как Пупсик костюмчик мне «вычистил». Без всякого «Тайда» или ещё какого стирального порошка патентованного.
– Да что ты, не надо, – смущаюсь.
– Надо, – обрезает Сашок. – Так положено.
– Слушай, – спрашиваю я тогда, чтобы тему щекотливую замять, – ты хоть скажи, если можно, кого мы вчера грохнули-то?
Брови у Сашка взлетают, и он ошарашено на меня смотрит.
– А ты не узнал? – расплывается он в улыбке снисходительной, достаёт из внутреннего кармана газету, трубочкой скрученную, и передо мной на стол бросает. – Тогда ещё раз познакомься.
Разворачиваю газету, и теперь уже мои глаза на лоб лезут. На полстраницы фотография «главвреда» в траурной рамке, а ниже, естественно, жирным шрифтом: «Памяти товарища, злодейски…» и всё такое прочее. В общем, непослушным мальчиком «главвред» оказался. А ведь при первой встрече я его покладистым посчитал…
– Он что, новую статью о Хозяине накропал? – спрашиваю, и чувствую вдруг, как внутри у меня всё леденеет. – Нас же теперь по счёту «раз» вычислят!
Смотрит Сашок на меня, что на телка неразумного, и хмыкает.
– Запомни, – цедит, – в нашей работе проколов нет, мы чисто работаем, поскольку служба информации поставлена на широкую ногу. И строчки он написать не успел. В шесть часов вечера его из мэрии на статью уговорили, а в восемь ты уже с бригадой своей рыночной, ни ухом, ни рылом ничего не подозревающий, в пожарном порядке был вызван Алисочку охранять. Хозяин билеты свои на это дело пожертвовал, а сам в столицу срочно по делу укатил.