Полынов поднёс ладонь к глазам и внимательно рассмотрел паразита. Разрез он провёл, прямо сказать, мастерски – лезвие бритвы не повредило нематоду. Другое было плохо – нематода оказалась достаточно взрослой особью, и сквозь полупрозрачную кожицу последнего сегмента просвечивались её яйца. Никита бросил паразита в раковину, раздавил лезвием и смыл водой в канализацию. Затем свинтил рассекатель с гибкого душа и мощной струёй воды, стиснув зубы, промыл рану. Насухо вытершись полотенцем, засыпал по методу Сан Саныча рану стрептоцидом и заклеил её лейкопластырем. И только тщательно убрав все следы операции – смыв кровь на полу и спрятав окровавленное полотенце в ворохе своей одежды, – он приступил к бритью.
Через сорок минут в свободном сиреневом спортивном костюме, новых кроссовках, гладко выбритый, благоухающий французской туалетной водой Полынов появился на террасе второго этажа. Березницкий поджидал его сидя в плетёном кресле у журнального столика и попивая кофе из маленькой чашечки.
– Присаживайтесь, Никита Артёмович, – указал он на кресло напротив и демонстративно посмотрел на часы. – Вы задержались на десять минут. Придётся вам пить холодный кофе.
– Приношу свои извинения, Роман Борисович, – развёл руками Полынов. – Никак не ожидал, что пыль Африки столь въедлива.
Он сел в кресло и огляделся. Вокруг расстилался типичный пейзаж среднерусской равнины – ближайшие домики были закрыты разлапистыми соснами, а слева, в просвете между молоденькими берёзками, виднелась неширокая гладь реки с лугом до самого горизонта на другом берегу. Разительный контраст с джунглями Центральной Африки. И всё же что-то общее было между верандой бунгало Сан Саныча и террасой дачи Березницкого. Плетёные кресла, кофе на открытом воздухе, вид на лес с небольшой высоты… От этих параллелей легонько защемило сердце.
– С кем имею честь беседовать? – полушутя осведомился он, пригубливая кофе. Березницкий слукавил, кофе был ещё горячим.
Конец ознакомительного фрагмента.