— Типа того, — невозмутимо отозвался я.
— Ну скажи… — Петя смотрел на меня с надеждой, — неужели всё и
правда было зря? Ты совсем не почувствовал прилива сил после
заклинания?
Я быстро заморгал. Я в этом теле уже сколько? Пять минут?
Десять? Больше?
Вслед за осязанием, слухом и прочей лабудой они уже должны были
включиться… Уж к этому моменту-то точно.
Вот же чёрт.
Я понял, что совсем не чувствую своих сил.
Разумеется, за всю мою длинную историю побегов от смерти я
научился очень многому. Я довел как свои физические, так и
магические способности до идеала — назло всем тем мудакам, что
вечно нудели у меня над ухом, будто идеал недостижим.
Само собой, было бы очень глупо обманывать смерть, каждый раз
накапливая силы по-новой, поэтому — по задумке, по крайней мере —
они должны были бы прийти в это тело вместе со мной… вырвавшись из
печатей фолианта.
Мои глаза широко распахнулись.
Нет, нет, нет…
— Эй, — Петя зажёг еще одну сигарету и взволнованно уставился на
меня. — Всё в порядке? Не переживай ты так… может, мы что-то не так
поняли, может, всё-таки не стоило дописывать в этот фолиант свои
условия, может, он как гарантия для приставки работает… типа, ну —
действует, пока не лезешь внутрь сам? Вот у тебя память и
отшибло.
Моя рука дёрнулась сама по себе; в один шаг я сократил
расстояние до Пети, после чего схватил его за шиворот рубашки и
слегка приподнял над асфальтом. От неожиданности тот аж выронил
сигарету изо рта.
— Вы… — я сглотнул ком в горле, — мы сделали… что?
* * *
Долбанные задроты.
Дрочилы книжные.
Почему из всех потенциальных неудачников мне попались именно те,
кто додумался перевести весь фолиант, а не только нужную им
страницу — от условий использования до самого заклятия?!
Почему заклятие не мог прочитать перед смертью какой-нибудь
аристократический заморыш, у которого не было бы времени
разбираться, как это всё вообще работает?
Сколько бы я не злился, факт оставался фактом. Я стоял в
загаженной дешевой едой, сигаретным дымом и мёртвыми тараканами
комнатушке общежития и смотрел на древний фолиант, который две
тысячи лет назад я вежливо позаимствовал у одного мелкого божка и
переписал под себя.
Я смотрел на древний фолиант, а видел в нём лишь перечёркнутую
графу со страшной ценой, которую должен заплатить призывающий за
использование книги. Эта часть книжки вызывала у меня особую
гордость.