Я смотрел на древний фолиант, а видел в нём лишь страницу с
печатями, которые содержат мою силу. Особо чувствительными
печатями, целостность которых ни в коем случае нельзя нарушать.
Смотрел — и видел, как поверх моих печатей красовались новые
надписи двумя разными почерками, которых раньше там не было.
«ХОЧУ ПОДКАЧАТЬСЯ И КУБИКИ!»
«Я хочу, чтобы меня полюбила Анжелла Аквилла»
«Мы хотим, чтобы этот лох Кислевкий извинялся перед нами на
коленях!»
«ХОЧЕТСЯ ДОРОГОГО БУХЛА!!!»
«Я хочу тройничок)»
«Мы хотим замутить ох*ительную тусу, как в том фильме»… и еще
десятки подобных желаний.
— Ну, — Пётр виновато поскрёб затылок, — мы ведь были очень
бухие, так? В тот вечер, когда ты доперевёл правила использования
фолианта и оказалось, что условия призыва силы можно менять по
своему усмотрению, если ты стал владельцем этой штуки.
Я схватился руками за голову.
Ну что же, рано или поздно правила этой дурацкой книжки должны
были сработать против меня. Конечно, у меня нет моих долбанных
сил.
Всё, что вписано в эту книжку — превращается в магический пакт.
И идиотские пожелания двух девственников перекрыли собою все мои
печати, а вместе с ними и все мои способности.
А главное, я ведь подстраховался! Изобрёл собственный, только
мне одному во всём мироздании известный язык и записал условия на
нём! Как, каким таким хером они вообще умудрились это всё
перевести?!
Что же; единственный способ сделать так, чтобы эти надписи
пропали… Правильно, выполнить условия пакта.
Отчего-то мне резко захотелось вмазать по камню. Вместо этого я
вмазал по стоящему рядом стулу; тот жалобно хрустнул и отлетел к
стене, разбившись на составляющие. Ножки безвременно почившей
мебели покатились по замусоренному полу.
Думаю, я бы ещё долго сидел на скрипящей кровати в общежитии,
погружённый в мысли о том, что меня, обманувшего десятки раз саму
смерть, обвели вокруг пальца второкурсники какой-то непонятной
шараги, если бы не настойчивый стук в дверь.
Пётр, немного растерявшийся после того, как я схватил его за
шкирку, тоже, кажется, не совсем понимал, что происходит, и всю
дорогу в общежитие, по большему счёту, молчал. Но настойчивые удары
в и без того хлипкую дверь привели в чувство и его. Парень подошел
к двери и резко распахнул её… лишь затем, чтобы через секунду
сложится пополам от резкого и мощного удара в живот.