— А-а-а-а! — раздалось уже ближе.
— Неужели Пашка? — синхронно подумали оба. И угадали. На поле
стремглав вылетел их напарник по копу и орал.
— Ты чё так вопишь? — крикнул Вован.
Павлуха очумело повернулся. Глаза метались. Всё лицо перекосило
ужасной гримасой. Увидев товарищей, он неожиданно смолк.
— Ты чего? Нас пугаешь? — спросил Лёха.
— Не... там... — только и сумел вымолвить парень и показал рукой
в сторону леса.
— Что там? — поинтересовался Вова.
Павлуха быстро и несколько бессвязно рассказал про то, как
заблудился, и про незнакомца. Друзья переглянулись.
— Пошли в машину, там коньяк остался, — предложил Лёха, — а то
хрень какую-то несёшь.
Немного захмелев и успокоившись от спиртного, Павлик заново,
теперь уже более подробно рассказал о своих злоключениях.
— Не болтаешь? — не поверил Вова.
Павлуха снял кепку и показал голову. На макушке красовались две
небольшие бордовые шишки.
— Поехали отсюда, — сказал Лёха.
Домой Павлуха попал, когда совсем уже стемнело.
Жена с дочерью гостили у матери в деревне, и парень был
предоставлен полностью сам себе. Искупавшись в ванной от дневной
пыли и грязи, он тут же в зеркале осмотрел голову. На багровых
шишках остались ссадины от клюва птицы.
— Вот сволочь, до крови расхреначила, — вновь выругался Павлик.
— Хотя странно, кепка целая, без дырок, — вспомнил он, когда
оглядывал головной убор, снимая его дома.
Голова немного побаливала. Пашка прижёг ссадины спиртом и пошёл
на кухню. Пожарил яичницу и замастрячил небольшой салат из огурцов
и помидоров. Хмель почти выветрился из головы, и Павлик решил, что
сегодняшний стресс требует добавить ещё немного спиртного. В
холодильнике стояла пара банок пива, и Павел с удовольствием для
себя и своей нервной системы немедля осушил их одну за другой, с
аппетитом закусывая яичницей. Алкоголь немного приподнял упавшее
было за нынешний день настроение.
— Да уж, — философски вздохнул он, — и чего это было
сегодня?
Потихоньку стало клонить в сон, и Павлуха, заперев входную дверь
на ключ, лёг на диван. Древнегреческий бог
Морфей[3] сомкнул ему веки и погрузил в
свои объятия.
Проснулся Пашка за полночь от озноба. В квартире не было
холодно, но он почему-то замёрз. Встал, закрыл окно, снова лёг,
закутавшись в плед. Но озноб не проходил, к тому же голова начала
болеть сильнее, прикасаясь шишками к подушке. «Блин, не заболел
ли?» — подумал Павлик. Он снова встал, подошёл к «стенке». Там в
коробке с лекарствами лежал градусник. Померил температуру, так и
есть, термометр показывал «38.2». «Вот, блин, как же меня так
угораздило? Вроде и не мёрз нигде», — стал он припоминать. Нашёл
таблетку аспирина, запил водой и снова лёг. Сон долго не приходил.
В голову лезла всякая муть, связанная с сегодняшним приключением.
Озноб тоже не отпускал. Но, в конце концов, усталость взяла своё, и
Павлик опять забылся во сне.