Определенно, посол имеет целью поглубже вбить клин в отношения
царской семьи.
— Это лишь ваши домыслы, — ровно отозвался Флавий.
— Станем же снова друзьями, о мудрый мой наставитель в хитростях
вашей земли? — принц вдруг перешел на тассирский.
— Кажется, я стал забывать ваш язык, почтенный принц, — ответ
прозвучал по-ладийски и нарочито громко.
— Напрасно ты так упрям, о сын Максимилиана, — стрекотал посол
все еще на родном наречии. — Мы ценили тебя больше, чем твой отец.
И знаем тебя лучше, чем он. Некоторых клятв о твоей изменчивой
преданности лучше ему не ведать, не так ли?
Шантаж? Впрочем, за двадцать лет можно придумать и подтасовать
любые доказательства измены.
— Мне нечего скрывать, — отрезал Флавий.
— Я мечтаю видеть мосты Итирсиса, которые умеют открываться, —
Селим легко вернулся к чужому языку, но без прежней нарочитой
звонкости. — Покажете мне их этой ночью?
Во тьме легче заморочить провожатых чарами — как жаль, что
дипломату нельзя заблокировать магию!
Конечно, ничего серьезного на такой встрече в центре города не
прозвучит, но эпизод ночной прогулки царевича с тассирским принцем
станет прекрасным дополнением к мозаике общих подозрений.
Видно, того и желает Селим, ибо тассирцы сами не ведают: что
интересного увез в своей голове сын Максимилиана? Мудрый многое
рассмотрит даже сквозь решетку. Быть может, их уже достигли слухи
об успешной копии стальных тассирских арбалетов.
Южному владыке будет спокойнее, когда Флавия объявят persona non
grata и вышлют в провинцию — но в планы царевича новое прощание со
столицей не входило.
— Вы легко рассмотрите Виноградный мост, — уверил он Селима. —
Без моего содействия. Все равно мы живем на разных его крылах.
Посол внимательно посмотрел на Флавия.
— Вы можете пожалеть.
Царевич пожал плечом. Селим — заносчивый мальчишка, и теперь,
дома, без браслетов, плясать под его танбур тем более смешно.
— Я вас не боюсь. Вскрывайте ваши фальшивые козыри.
— Мост называется Виноградный? Я буду вас ждать там сегодня,
когда темнота придет.
Селим снова тронул сердце, куражисто развернул Вихря и улетел за
поворот мимо центрального фонтана под барабан копыт. Провожатые
сорвались вослед, влекомые алым шарфом, как штандартом.
Флавий, разумеется, собирался остаться ночью дома. Он долго
ходил по гулкой столовой в сумерках, глядел в окна, но ощущал
растущий зуд — игнорировать это рандеву весьма опасно.