- Плохой он человек, Шелль. Очень
плохой. Я такого позора своей дочери не желаю, но и открыто против
аристократа пойти не могу. Я за остальную семью отвечаю. Потому я
вот что придумал: отдам тебя в театральную труппу.
Сердце стремительно вернулось на
место, даже не отряхнувшись от дорожной пыли. Какая разница?
Главное поживем ещё! Театральная труппа так театральная труппа.
Лишь бы не в руки к потному пьяному мерзавцу.
- Папа, это хорошо. Очень хорошо. Не
волнуйся. Дома мне все равно жизни не будет. Я же понимаю.
- Понимаешь... Виноват я перед тобой,
дочка. Мать твоя мне с того света никогда не простит. Но не вижу я
другого выхода. Деньги за тебя возьму небольшие, не так, чтобы
совсем мизер, подозрений вызвать не хочу, но и не громадную сумму.
Может, сумеешь потом выкупиться, как двадцать один исполнится. Я с
магом-то посоветовался. Он сказал, закон такой: требовать с тебя
могут лишь первую сумму, что законный опекун получил, и деньги за
содержание. Не больше. А в театре этом и зарплата тебе будет позже
положена, как двадцать один-то исполнится. Так что шанс есть.
Поганенький шанс, но он единственный, что я могу тебе дать. Уж
прости своего старика. Если останешься, гад этот не отцепится. Он
хотел тебя сразу выкупить, да старый лорд воспротивился. У того-то
совесть есть, в отличие от сынка, не дал ребёнка из семьи забрать.
Только бають люди, помрёт он скоро, старый лорд-то болеет сильно.
Вот тогда нам точно деваться некуда будет. Мы же люди подневольные,
что мы супротив аристократов? Не согласимся — и нас всех разом со
свету сживет, и тебя всё равно получит. А не могу я тебя ему
отдать. Не могу.
- Всё нормально, папа. Правда! Я даже
рада.
- Ну, смотри, может и сложится у тебя
жизнь. Везде люди живут. И театр этот всяко лучше, чем в игрушки к
богатому извращенцу идти.
- Лучше, папа, точно лучше. Я
справлюсь.
Отец получил за меня тридцать золотых
монет. Я лично видела бумагу, по которой права на опекунство
передавались владельцу и руководителю труппы театра «Лики». И
впрямь мизер по сравнению с реальной стоимостью метаморфа, хотя и
больше, чем просят за хорошую дойную корову. «Такова твоя цена,
Шелль. Помни об этом!» — говорила я сама себе. Не злилась, не
обвиняла отца и окружающую действительность. Просто мне нужно было
это помнить. Документ был заверен местным магом, и я получила
копию. Таков закон. Несмотря на то, что метаморфы были существенно
ограниченны в правах по сравнению с обычными людьми, нам всё же
давали шанс хоть как-то распоряжаться собственной жизнью. Теперь,
по достижению совершеннолетия, я имела право вернуть заплаченные за
меня деньги плюс содержание владельцу труппы и стать свободной. Но
до этого было ещё далеко. Сейчас я в последний раз обняла отца и,
не оглядываясь, отправилась в след за новым хозяином моей
жизни.