- Добро пожаловать домой, Шелль! Тебе
здесь понравится! — ласково улыбнулась моя новая патронесса. И я,
наконец, осознала, что прошлая жизнь закончилась. Она в прошлом.
Окончательно и бесповоротно.
Жизнь моя вновь круто изменилась и на
этот раз, для разнообразия, в лучшую сторону. Театральный мир — это
театральный мир. Сложно описать закулисную жизнь тому, кто не
вовлечён в неё и наблюдает за представлением со стороны зрительного
зала. Ну, то есть описать, конечно, можно, но для того, чтобы
проникнуться миром закулисья, нужно стать его частью. Иначе никак.
Для большинства обывателей жизнь в театре покажется чересчур.
Чересчур шумной, чересчур хаотичной, чересчур нелепой, чересчур
свободной. Можно продолжать и набрать десятки, если не сотни этих
чересчур. Люди искусства любят преувеличения. Театр сам по себе
одно огромное преувеличение и вместе с тем одна огромная правда.
Говорят, что театр — это зеркало жизни, но на самом деле это
зеркало, которое поместили под здоровенную лупу. Чтобы тебе поверил
зритель, ты должен верить себе. Но с расстояния правду увидеть не
так просто, потому на сцене всё немного утрировано. Мы артисты
теперь я могу себя так называть слегка, а иногда и не слегка
переигрываем и несём эту привычку в жизнь. Привычка играть
въедается в нас, словно запах кулис. Кстати о запахах. Запахи
театра — это нечто особенное. Это, пожалуй, первое, что я полюбила
в своей новой жизни. Чем пахнет театр? О-о-о, он имеет свой
собственный неповторимый аромат: смесь ванильной пудры, пыльного
бархата, пота и мечты. Не каждому этот запах по вкусу, но я любила
театр всем сердцем. Любила таким, какой он есть. Хоть, надо
признать, лично я мало подходила для этой жизни. Я вновь оказалась
белой вороной. Видимо, такая уж у меня судьба: не вписываться.
Артистическая братия — народ не простой, всё на разрыв, всё на
нерве, рядом слезы и смех. Если ссоры, то «навсегда», с дракой до
крови и ненавистью во взгляде. А послезавтра вечные враги уже
вместе пьют, заливаясь пьяными слезами и клянясь в дружбе до гроба.
Если любовь, то «навечно» или, по крайней мере дня на три. И даже
не пытайтесь вникнуть в родственно-любовные связи театральной
труппы. Наверняка сойдете с ума, выяснив, что вон та вот
молоденькая красотка является бабушкой седого толстяка в полосатом
фраке, не родной, но, тем не менее. В этих людях нет ни капли
искренности и одновременно они самые честные люди на свете. Они
врут, как дышат, и верят в свою и только свою правду. Они любят
детские сказки, потому что там счастливый конец, а они просто хотят
верить в счастье. И этой своей верой они меняют мир, словно они
маги, а не просто артисты. А самое главное — в одном мизинце любого
из моих театральных коллег свободы больше, чем в целой нашей
деревне и двух соседних в придачу. Я, навсегда несвободная по сути
своей, эту самую пресловутую свободу почитала как высшую
ценность.