Хотя, Феликсу всё это было не
впервой. У него, такое чувство, будто бы всю жизнь ничего своего не
было. Ну даже если и не всю жизнь, то те два года, что я с ним
служу, так точно. Он всегда пользуется чужими вещами: живёт в
конторе или у коллег; ездит на чужой лошади; да даже маузер на его
поясе, на самом деле не его. Табельный пистолет он сломал и мне
пришлось поделиться своим с товарищем, чтобы тому не прилетел
очередной выговор с отстранением от службы. Мне не сложно, всё
равно я больше предпочитал свой винчестер девяносто пятого года. И
шашку, конечно.
– Тебе очень повезло, что моя
Парижская коммуна раньше была ломовой. – ехидно заметил я, ткнув
товарища локтем.
– Опять начинается... Когда же
тебе уже надоест корить меня за то, над чем я не
властен?
– Так уж ты "не властен". Не
уж то сложно наконец научиться верховой езде?
– Извини уж, не все рождены
крылатыми гусарами.
– Я тоже им не был рождён, но
всё же, в один момент стал.
– Тебя наверняка долго учили,
прежде чем бросить на фронт.
– Куда там! Дали коня, шашку и
рычажную винтовку – вот и всё обучение! А дальше уж было крещение
боем.
– И что, предлагаешь к
Будённому под Ростов записаться?
– А почему бы и нет? Там ты
быстро освоишься.
– Как минимум потому, что ты
тут без меня сломаешься и пойдёшь в разнос. Не хочу видеть это
город в огне.
– Ну, один раз Москва уже
переживала пожар подобного размера.
– Как бы не накаркать
теперь.
На Пречистенке было необычно
оживлённо. Коммуна ловко петляла между зевак и праздных прохожих. И
чего их всех притащило в этот рассадник буржуазной
нелепости?
– Сегодня Сретение Господне.
Помниться, мы с семьёй когда-то праздновали.
– Значит, они все направляются
к храму на Преображенке?
– Скорее всего. Думаю, там
сегодня будет толпа.
– Уж явно не больше, чем на
Сухаревской в выходной день.
– Ну, потребительство это тоже
своего рода религия.
Мы остановились перед Доходным
домом Рекка. Именно здесь мы должны были найти ассистента Шарикова.
Спрыгнув с лошади, я подошёл к сидевшей у парадного входа старой
овечке:
– Бабуль, скажи, ты же в этом
доме живёшь?
– Да, сынок. С самой его
постройки.
– Значит, наверное, знаешь,
кто здесь живёт. Скажи, гражданин Павел Заречный в какой квартире
обитает?
– Заречный... Заречный... –
бабушка почесала затылок, а затем вдруг просияла, – А! Химик наш!
Косматенький такой... Он в третьей квартире живёт, в одной из
комнат. Не помню точно в какой. У него там лаборатория. Какие он в
ней расчудесные свечи варит! К слову, о свечах... Он, кажется,
хотел сегодня выйти к храму, поторговать, но что-то я его так и не
видела на улице... Вы уж скажите ему, как увидите, что я бы купила
у него сегодня свечей.