– В Венгрии с каких-то пор
убийство стало законным?
– Нет. Но с тех пор, как пала
Венгерская Советская Республика, ЧК стало незаконным. Ваша зараза
здесь была уничтожена и теперь гонима.
– Слушай, Феликс, – я слегка
наклонился к товарищу и тихо произнёс, – Прострели-ка ему колено
для острастки. Так, за глумление над венгерской
трагедией.
Глаз напарника вспыхнул, но
стрелять он не стал:
– Не могу. – сказал
он.
– Почему? – спросил
я.
– Он увернётся.
– От твоего выстрела? Ты же
можешь рассчитывать траекторию...
– В том то и дело. Я просчитал
все возможные варианты попаданий. И в каждом он автоматически
уклониться от всех моих выстрелов. Даже от серии из всего магазина.
Его тело... Я почему-то уверен, что его инстинкты позволяют
предсказывать угрозу также, как мои помогают мне эту угрозу
осуществлять. Это что-то вроде чрезмерно сильного вестибулярного
аппарата.
Я вновь посмотрел на Матфея.
Он не выглядел так, будто бы мог представлять для нас хоть какую-то
опасность. Но если Феликс считал, что его невозможно ранить пулей,
я был склонен ему верить. В анализе он всегда был лучше
меня.
– И так, – сказал я, – Я не
собираюсь вступать с тобой в спор по разграничению обязанностей
всяких международных служб. Мы сейчас здесь, и мы тебя арестуем,
несмотря ни на что. А потом ты выложишь нам всё что знаешь об
убийстве Шарикова.
– Ну, вы можете попытаться
меня арестовать. Но не думайте, что я не буду сопротивляться. Я это
место не просто так охраняю.
Он достал откуда-то из-под
своей мантии шашку. Это, очевидно, был вызов лично мне, и я не мог
его не принять. Мой меч также легко выскочил из ножен и крутанув
восьмёрку для разминки, я приготовился к тому, чтобы пообрубать
этому наглому сектанту всё, чем он там собрался сопротивляться.
Конечно, я понимал, что раз он может уворачиваться от пуль, значит
и от шашки моей увернётся. Но мой план состоял в том, чтобы он как
можно быстрее "перегорел", используя свою способность слишком
долго.
– На войне, знаешь ли, я
достаточно махал этой штукой. – сказал я, – И я достаточно хорошо
фехтую, чтобы порезать тебя, какой бы силой ты там ни обладал!
Лучше сдавайся без боя и тогда сможешь на следующий день проснуться
со всеми своими конечностями.
– Лучше бы ты на войне и
полёг, краснопузый, вместо того чтобы тут кичиться. За
царя-батюшку. Хоть бы жил без позора. – он, в отместку, также стал
пытаться вывести меня на эмоции, чтобы я оступился и совершил
ошибку.