Конец для диктатуры человека:
Где танк стоял, там нынче скачет рысь.
Я этот вид упрячу в полость века,
Чтоб видеть мог даже закрытый глаз.
Под "Вальс с Матильдой", в стиле лунных фаз,
Я круг пройду, не поменявшись к лету.
Я сдался. Всё - как в первый раз.
Изменит ли меня крушение света
Иль всё как в старь? И остриё стилета
В груди моей всё же прорежет лаз?
Umarlak
Я задаю вопросы мертвецов
Своим неумирающим друзьям.
Кто-то уйдёт навечно в землю снов,
Ведь всё здесь возвращается к корням,
К истокам, к чёрным алтарям -
В них кровью впитаны основы всех основ.
В основах этих - сокровенный страх,
Десертом стать на ужине богов:
Чтоб ели гости, будто второпях,
Впитавши яд моих холодных слов.
Я крови вкус почую на губах,
В день когда снова зацветёт овёс:
Я так силён в борьбе на языках,
Что мой уж стал оружием всерьёз.
И разговор, что драка на ножах,
Им раны я смертельные нанёс,
Что кровоточат будто в первый раз,
Краснея, как бутоны роз.
Привет, Йозеф!
Я знаю, что, верно, бессмысленно
сочиняю это письмо. Ты всё равно его никогда не прочтёшь. Не только
потому, что ты меня не вспомнишь, но и потому, что ныне мёртв. Тем
не менее, подводя итоги того жуткого приключения, в которое мы
ввязались много лет назад, мне бы хотелось сказать тебе пару слов
на бумаге. Без этого, боюсь, я сойду с ума, как и те, в чью
компанию я теперь вхож.
В общем-то нельзя сказать, что у
меня всё ужасно. У Мартина был на меня план с самого начала. Не
только как на оружие или маяк. Но и как на нового участника
Внутреннего круга. Поэтому, по возвращении в наш мир, я прошёл
ритуал посвящение. Знаю, что ты бы сам вряд ли такое одобрил. Я и
сам долго противился.
Но мир изменился со смертью
Ванджина, и выбора у меня больше не было. Как и планировал тилацин,
с их уходом, все люди лишились животного облика и проклятий.
Человечество разом оказалось исцелённым. Мы обратились в обычных,
слабых лысых обезьян. Однако, не всё. Четырнадцать членов
Внутреннего круга, включая меня, сохранили свои прошлые черты и
силы. Сохранилась и власть над правительствами обычных людей.
К слову, никто из обычных людей даже
не вспомнил, что когда-то существовали проклятые или все были
зверьми. Мартин хорошо постарался, чтобы скрыть все упоминания о
былом. И это оказалась мистификация ещё более масштабная, нежели
та, которая повествовала об Иштване Великом.