- Блин, хрень какая-то в башку лезет!
– ну это я так собирался воскликнуть, но вместо членораздельных
звуков из моего рта раздалось едва разборчивое мычание: - Блн, хрнь
кака-та бшка лзит! – М-да, речевой аппарат реципиента мало
приспособлен для диспутов и дискуссий.
Ощупал голову, лицо ничего особо не
понял. Для более тщательного осмотра своей внешности проковылял к
воде. То, что увидел в отражении, не очень мне понравилось.
Основательно деформированный череп, в левой части рта губы не
смыкаются, обнажая кривые зубы. Один глаз выпучен, как у рыбы,
второй утоплен в глазнице. Впрочем, на зрение это не влияет,
главное, косоглазия нет и острота не нарушена. На лице, шее и
бритой на лысо голове многочисленные шрамы, будто от когтей хищного
животного. Свежая ссадина прощупывается пальцами в теменной
области, но не кровоточит, даже шишки нет, и череп, слава богу, не
проломлен. В общем и целом, «красавчик», нечего сказать, точнее,
страховидлище, каких поискать. Однако сука эта Марфа-повитуха!
И тут я вспомнил, обстоятельства
вчерашней встречи своего реципиента с саврасовскими. Не выдержав
издевательств, обычно спокойный Иван скинул в воду своего давнего
обидчика, все выпады которого в свой адрес обычно переносил с
завидным стоицизмом. За что получил от Кольки Васильева тяжелой
дубиной по темечку, пожалуй, самого верного из сателлитов
Саврасова. Всё, на этом память реального Ивана Силаева
заканчивается, а в тело деревенского дурачка внедряется духовная
сущность… Жаль, что моя реальная жизнь до каторги так и осталась
сокрыта «туманом войны». Ладно, буду пока называть себя Резаком, то
есть кличкой, которая, с легкой руки одного из граждан начальников,
стала вторым после лагерного номера моим погонялом, точнее, даже
первым, поскольку проще сказать: «Резак», нежели выговорить
муторное: «заключенный пятьдесят два триста сорок пять». Таково
свойство человеческого разума – упрощать себе жизнь в любых
мелочах. Хотя, насколько я понимаю, в моем нынешнем состоянии о
Резаке можно и вовсе забыть, поскольку теперь я Ваня Силаев,
гражданин поселения Дубки, по совместительству местный дурачок и
практически бесплатная рабсила для одиноких старушек и многодетных
вдовушек, потерявших своих мужей в Пустошах.
Кстати, об этих загадочных Пустошах,
в голове реципиента содержится кое-какая информация. Время от
времени его с собой туда берут в качестве грузчика отчаянные
ватажники. Несмотря на хромоту и внешнее уродство, силушкой моё
нынешнее тело не обделено. Так что центнер с приличным гаком за
плечами оно способно нести с раннего утра до позднего вечера, при
этом практически не уставало. И руки у меня теперешнего вполне
способны сломать лошадиную подкову, или сварганить хитроумную
загогулину из толстенной кочерги, а потом восстановить её в
практически прежнем виде.