– А другие испытатели?
– Товарищ Сталин, на аэродроме разные слова применяют, но то на
аэродроме, а в помещениях эти слова обычно не употребляются. Я могу
лишь свои впечатления здесь изложить…
– То есть вы все же сами на машине Лавочкина летали?
– Откровенно говоря, не поверил товарищу Стефановскому, вот и
рискнул… лично проверить, но машину в воздух не поднимал, я же не
испытатель. Мне хватило и того, что я пятнадцать минут в кабине на
земле провел при работающем моторе: просто сидел в ней, ногой на
тормоз давил – а когда взялся за ручку, сразу понял, что товарищ
Стефановский – очень сдержанный и исключительно вежливый человек. Я
просто руку обжег, не до волдырей, конечно, но весьма
чувствительно. Мое личное мнение – машина для ВВС не пригодна. Но
я-то больше по большим машинам, транспортным, на худой конец по
бомбардировщикам…
– Вы сейчас – начальник ЛИИ, так что отговорки по поводу
размеров машин значения не имеют. А вот раскаляющаяся ручка
управления – имеет. И еще: мы рассмотрели вашу просьбу о
направлении на фронт. Прямо сейчас вы такое направление не
получите, просто некого пока на ЛИИ ставить. Но весной – думаю, что
вы действительно в транспортной авиации можете принести стране
большую пользу.
Бабочки – вообще самые страшные творения природы. Вроде они
такие маленькие, в чем-то даже беззащитный – а махнет одна такая
своим крошечным крылышком, и товарищ Лавочкин назначается всего
лишь заместителем начальника ОТК на Тбилисском авиазаводе. Собачья,
откровенно говоря, должность, даже «расстрельная»: если завод
выпускает за ворота брак… То есть если это завод авиационный, а
бракованный самолет упал – то такое название уже не выглядит
метафорой. Но это если брак пропустить – а можно и не пропускать.
Ну да, инженера ОТК на заводе разве что собаки любят, да и то, если
их прикармливать – однако важность его работы все же понимают… в
большинстве своем. Однако проверять качество машин, разработанных
человеком, которого ты когда-то просто предал и постарался в глазах
начальства превратить в ничтожество, очень обидно. Потому что
внезапно это начальство решило, что ничтожество – это ты сам.
Гудкову-то легко было проблемы с охлаждением мотора решать: на
него и ЛИИ, и НИИ ВВС, и ЦИАМ работали – но самолет называется
именно Гу. А мог бы и Ла – но Шахурин в прошлом году такую чистку в
наркомате устроил, что там и обратиться за помощью стало не к кому.
И самое паршивое, что это уже навсегда: постановлением НКАП он,
Лавочкин Семен Алексеевич был лишен звания главного конструктора
второй степени – а, следовательно, навсегда лишился права
конструировать самолеты. Если бы товарищ Лавочкин узнал, кто
повинен в его бедах, то на территории страны крапивницы скорее
всего вообще исчезли. Но он этого не узнал – и бабочки продолжали
весело махать крылышками. И вероятность тайфуна в Техасе лишь
возрастала…