- Сколько у нас еще есть времени?
- Достаточно чтобы решить и меньше,
чем хотелось бы.
- Почти ничего.
- Или немало. Смотря как
посмотреть.
Говорившая, сухая и прямая, как ее
собственная трость с тяжелым набалдашником, повернулась к соседу. У
кого другого морщины просто казались бы старческими. У нее же
каждая показывала длинный путь.
- Почему мы собрались
здесь?
Сидевших и стол освещала
металлическая масляная лампа. Бросала странно движущиеся тени,
выхватывала из темноты лица, удивлялась, чуть замирала и начинала
рассматривать жаднее.
Спросил бледный длиннолицый и
длинноволосый. Все у него казалось вытянутым, поражало
аристократичностью и полным отсутствием какой-то красоты. Нос
торчал вперед и выгибался крутой спинкой вверх. Брови, живущие чуть
ли не сами по себе, уходили концами под падающие на лицо черный
прямые волосы. Лампа удивленно перебрала светом золотое шитье
малинового бархатного камзола.
- Ты знаешь причину. – Морщинистая
стукнула тростью. Прищурила глаз, казавшийся через очки огромным.
Блик скользнул по золотой оправе. – Правила никто не отменял. Эта
территория нейтральна. И здесь нет шпионов.
- Шпионы есть везде. Где есть что
вызнать… - рокочущий бас переливался, так же, как чернильно-темная
кожа хозяина, третьего говорившего. – Мир давно поменялся. Даже мне
это хорошо известно и ясно. Хотя мой век короткий.
Темнокожий поправил лацканы костюма,
пошитого по последней моде Восточного побережья. На кончике
галстучного зажима ярко блеснула рубиновая капля.
- Шпионы есть везде, - владелец
камзола покосился на темнокожего с заметной неприязнью. – Кто
знает, чьи глаза или уши сейчас смотрят на нас сверху?
Морщинистая повторила удар тростью.
Мельком взглянула вверх.
Когда давно и прочно положенная
черепица грустно провисала по краям огромной прорехи, почти
достающей до стола и людей. Северное небо плевало на отсветы свечей
и лампы, переливалось мириадами мигающих ночных алмазов. И слегка
сыпало снегом, блестевшим и кружащимся под мертвенно-бледной
луной.
- Там нет ничьих глаз, успокойтесь. –
Морщинистая не любила ее, четвертую говорившую. То ли излишнюю
самоуверенность, то ли за молодость или, вполне возможно, за
настоящую и не блекнущую красоту. Но ей все равно до мнения
старой карги. Рыжая скуластая зеленоглазка знала свою силу и свое
положение. И, да, всегда верила в себя саму. – Круг свечей
Трисмегиста защищает нас полностью.