Полуобернувшись, оглядел редеющее скопище, Годдарда и Фера нет.
Должно быть остались с герцогом, обсудить важные дела... Сердце
сжала колючая лапа ревности. Годдард с Октавией! Рука сама
потянулась к рапире и застыла на полпути, скованная слабеющей
волей.
Карета герцога стоит особняком, кони мирно пощипывают листья с
кустов, растущих вдоль дороги до самого забора. Серкано медленно
выдохнул через стиснутые зубы. Закончит с еретиками и уговорит
отца. Уж за такую работу ему положена награда. А там уже никакой
Годдард или планы герцога на дочь, не будут помехой. Когда Ватикан
чего-то хочет, он это получает. А семья Креспо плоть и кровь
Ватикана.
Дождавшись пока последний гость скроется из виду, Серкано побрёл
по дороге, не опасаясь столкновения с повозкой. Ветер очищает небо
и на отходящий от дневного жара мир обращают взгляд россыпи звёзд.
Цветные огоньки с любопытством перемигиваются, будто заходясь
звонким смехом.
Стараясь отвлечься от мыслей об Октавии, Серкано вернулся к
воспоминаниям о дуэли. Есть в них нечто тревожное, даже
оскорбительное. Будто Годдард пощадил. Шаг за шагом восстанавливает
в разуме каждое движение. Выражение лица, направление взгляда и
клинка...
Грохот копыт ударил по ушам. Серкано рефлекторно отскочил к
обочине, почти упал в кусты, за которыми только крутой склон. Мимо
пронеслась чёрная карета, запряжённая двойкой вороных. Кучер
нахлёстывает коней и на парня, запутавшегося в кустарнике, внимания
не обратил. Все благородные разъехались, значит, это слуга.
Серкано проводил взглядом. Карета остановилась у ворот, дверцы
распахнулись и наружу выпрыгнули люди совсем не благородного вида.
В свете фонарей сверкнули обнажённые клинки. Гвардеец сорвался с
места, прежде чем осознал увиденное.
Напавшие сбили с ног слугу у ворот, походя хлестанули мечом. На
мокрый камень брызнула кровь. Створки пошли в стороны с натугой,
будто не желая пускать бандитов. Серкано бежит, почти стелясь по
дороге, выхватил шпагу. Двое обернулись, закричали, указывая на
него, а остальные, прорвавшись через ворота, понеслись к
зданию.
Оставшиеся шагнули навстречу, грязные, бородатые с дикими от
ярости глазами. Один дёрнулся, узнав Серкано, открыл рот заорать, и
заточенная сталь ударила в него с широкого маха. Прошла насквозь
без сопротивления, а гвардеец пронёсся мимо к воротам. Двое
преградили дорогу, а третий, забрызганный кровью товарища, прыгнул
со спины.