Тут следовало отметить, что
мысли Александра имели ну очень правильное направление течения. С
изготовлением орудий от 76-мм и более в стране наблюдалась
настоящая катастрофа. И чем о большем калибре шла речь, тем всё
обстояло хуже и хуже. К примеру, производство новых дивизионных
122-мм и 152-мм гаубиц в 1935 году обещало быть выполнено лишь на
10% от намеченного. С корпусными пушками и орудиями большей
мощности ситуация обстояла еще хуже – 6% и 4% соответственно.
Снарядов же крупных калибров промышленность не собиралась дать
вовсе ни одной штуки, поскольку их изготовление являлось совершенно
нерентабельным для заводов, отчего соответствующие запросы
наркомата обороны совершенно игнорировались директорами
предприятий. Впрочем, как и производство 45-мм и 76-мм унитаров,
которых хоть и собирались выдать аж в объеме 25% от намеченного
военными плана, вряд ли могли быть пропущены армейскими приемщиками
в полном объеме. Ведь та же самая беда, что некогда творилась с
производством брони на Ижорском заводе, уже который год кряду с
головой захлестывала производителей артиллерийских боеприпасов.
Технологических карт производства у них не было, хоть какая-то
проверка осуществлялась хорошо если хотя бы мастерами цеха на бегу,
заливали в снаряды взрывчатку вообще на глаз, отчего их вес даже в
одной партии постоянно гулял туда-сюда, тем самым напрямую влияя на
точность ведения стрельбы. Да и с химическим составом, как самой
взрывчатки, так и пороховых зарядов не редко «химичили», отчего
ежегодно выходили из строя до сотни орудий после того как в стволе
или каморе разрывался очередной «дефектный сюрприз от
промышленников». Дело дошло до того, что по окончании проверки всех
партий выпущенных в 1930-1934 годах снарядов лишь 54% оных были
признаны пригодными к использованию. Причем, на удивление, из всех
ответственных за сие непотребство персон пока был осужден лишь один
Владимир Михайлович Беринг – главный конструктор завода №8, что и
дал стране те самые 76-мм зенитные и 45-мм противотанковые пушки, с
которыми как раз имелось менее всего проблем. В общем, всё это
«пахло» очень подозрительно и дурно!
Вот примерно такие мысли, как и
многие другие, крутились в голове Геркана, когда он направлялся на
очередную встречу со Сталиным. Благо ни специально напрашиваться на
таковую встречу, ни внезапно срываться по неожиданному вызову главы
государства, ему не пришлось. Так что, какое-никакое инкогнито
оказалось соблюдено. Его, как и ещё 1076 прочих весенних
выпускников этого года всех военных академий страны, пригласили на
очередной майский праздничный прием в Кремль. Правда, на сей раз не
на завтрак, а на ужин. И уже на ужине неразговорчивый человек в
штатском передал ему в руки записку с предложением переговорить и
подписью «И. Сталин».