Поражение и
смерть, похоже, заставили Алана новым взглядом посмотреть на
прожитую жизнь. Мужчина понял, что ошибался. Не по злому умыслу, а
из-за заблуждений, косности, узости мышления. И, пользуясь моим
примером, Алан пытался реформировать власть на своих землях,
исправить ошибки, попробовать снова, но сделать всё лучше. Для чего
постоянно требовал от меня объяснений и пояснений, как работает
построенная мной система взаимоотношений. Отлично понимая, что
социализм Фейт не потянет, просто не хватит уровня развития и
ресурсов (было бы у него время — справился, но времени у герцога
ещё меньше, чем ресурсов), я насколько мог, давал ему базовое
понимание капитализма.
Это в веке
двадцать первом капитал израсходовал позитивный импульс, медленно,
но верно сжигая всё и всех ради получения прибыли. Здесь и сейчас,
на фоне феодальной монархии, строй, при котором человека более не
оценивали только и исключительно по происхождению, был передовым и
прогрессивным. И буржуазная революция, справься с ней Фейт,
позволит герцогу не только удержать власть, но и заручиться
поддержкой населения. Феодалы, дворяне, как бы они ни кичились —
незначительное меньшинство, причём сильно ужавшееся из-за
потрясений последних лет. Власть аристократов держится на простом
факте: большинство (крестьяне) вынуждены оставаться пассивным
стадом, не из собственного желания, а ради выживания. Натуральное
хозяйство, это я могу себе позволить довольно крупный город на
крохотном клочке земли при соотношении горожан к крестьянам тысяча
к одному. То есть один крестьянин (и скелеты) кормят тысячу
горожан. Вокруг всё с точностью до наоборот, одну феодальную семью
(не титулованного даже графа/барона, а просто рыцаря) кормит три —
пять деревень. Перестань крестьяне работать (влача жалкое
существование) начнётся голод, и система рухнет. Пусть не сразу,
но, учитывая общий творящийся хаос, достаточно быстро. Крестьяне
имеют крайне низкую производительность, для её повышения требуется
производство, а значит — города, хотя бы один. Не просто город, а
город, где кто-нибудь будет производить орудия труда по доступным
для крестьян ценам.
Повысится
производительность труда — потребуется меньше крестьян для
обеспечения продовольственной безопасности — высвобождаются рабочие
руки. Рабочие руки текут в город и подключаются к производству, ещё
больше увеличивая производительность труда. Профит. Всё это я
вывалил Алану, поясняя, что без контроля такие процессы будут
проходить с дикими перекосами, когда четыре из трёх деревень не
потянут покупку новых орудий труда, сохраняя старые уклады и устои,
а три из пяти крестьян, подавшихся в город, не смогут найти работу
и сгинут в канавах. Алан внял, сделав правильные выводы. Оставил
вокруг себя только самых преданных дворян (и самых адекватных),
остальных послав в разных направлениях, кого мягко, а кого и без
церемоний. А ставку сделал на будущих буржуа, пока ещё торговцев,
потому что только у них были деньги и хоть какое-то понимание
отложенной выгоды, когда вложения сегодня могут окупиться прибылью
даже не завтра, а через год-два (причем, прибылью, многократно
покрывающей вложения). Аристократам в большинстве своём, хоть ты
тресни, такие тонкие материи не втемяшить, невместно благородным о
деньгах думать. Поэтому нехай там крестьяне подыхают, бабы новых
нарожают, а сложившийся уклад вполне хорош, ведь так поколениями
предки жили и ничего, всё хорошо было. Фейт, как осознал простые
истины, воспылал революционной ненавистью к классовым врагам,
тормозящим прогресс и развитие. Любо дорого смотреть.