Я отвернулся.
Лежак скрипуче промялся, опустившаяся Любослава сдвинулась на краешек, оставив основную часть свободной. Тряпье, что прикрывало тело, напоминало рваную простыню. Возможно, в прошлой жизни ей и являлось. В дыры лохмотьев проглядывала белая кожа, по которой словно прошлись наждаком. Ссадины, царапины, ранки и пятна – ни одного квадратного сантиметра, которого не коснулись люди или обстоятельства.
Проследив мой взгляд, Люба… нет, все-таки Любослава (чтоб не путаться) попыталась подняться, рука оперлась об пол, но я перехватил.
– Сиди!
Под моим напором девушка опустилась на место.
– Тогда и вы садитесь, хозяин. – Ее лицо снова смотрело в пол, об окаменевшие мышцы можно было точить меч. – Если вы стоите, я обязана стоять. Я не хочу неприятностей.
– Никакой я тебе не хозяин!
– Вы из них? – Мах спутанных каштановых локонов указал на берег. – Значит, хозяин.
– Я не из них. Я сам по себе.
Любослава покачала головой.
– Вы с ними. Значит – хозяин.
– Не называй меня так. – Я осторожно примостился рядом, образовалась вмятина, словно весил втрое больше. Старые тряпки не годились на роль перины. Вынужденная соседка отстранилась, как аристократка от пьяного гусара, но вздрогнула и заставила себя вновь придвинуться. – Я не хозяин, иначе ты давно была бы свободна.
Щеки Любославы зарделись, на меня брызнуло взглядом, в котором затеплилась жизнь.
– Вы хороший хозяин, спасибо вам. Но если я не буду вас так называть, меня накажут.
Мой тяжкий вздох растрепал ей волосы.
– Называй, как сочтешь нужным, не хочу, чтоб с тобой или с ребенком что-то случилось.
– Чем я могу отблагодарить вас? У меня ничего нет, кроме меня самой.
Показалось, что она хочет развернуть свою хламиду. Еще чего не хватало.
– Тебе хватило еды? – быстро спросил я.
– Спасибо, хватило.
Тон был искренним, но что-то заставляло засомневаться.
– А ребенку?
Любослава сжалась, словно ее собрались ударить.
– Простите… Ему действительно нужно больше.
В течение нескольких минут я прошерстил весь корабль, с носа до кормы и снизу доверху. Довольно результативно.
– Держи.
Перед девушкой образовалась горка всевозможной снеди.
– А вы? – Она, не отрываясь, глядела на пищу.
– Я поел на берегу. Это тебе. Э-э… ребенку.
Лишь тогда Любослава осмелилась начать есть, а благодарности продолжили сыпаться как из прохудившегося ведра: