От ненавистного Островского Белова спасло только приглашение в
столовую на ужин. Максим убрал планшет в рюкзак и отправился в
столовую, где его уже ждал Сергей Миронович. На ужин в доме Кирова
сегодня были настоящие, ручной лепки пельмени и пироги с капустой,
еда, казалось бы, скромная, но только не по меркам Ленинграда
тридцать четвертого года.
Человеку двадцать первого века подобный ужин мог показаться бы
скромным, а учитывая, кем был Киров - то и вовсе аскетичным, но
Максим прекрасно знал, что в СССР существует проблема с продуктами
питания, а решение об отмене продовольственных карточек и вовсе
было принято только несколько дней назад. Так что, по меркам
тридцать четвертого года ужин, поданный сегодня Кирову никак нельзя
было назвать бедным.
Максим и не думал этого делать. Он с удовольствием уплетал
домашние пельмени, отмечая для себя, что мясо в них по своему вкусу
выгодно отличается от привычного ему мяса двадцать первого века.
Максим вряд ли смог подробно объяснить отличия, но вкус «местной»
еды казался ему более насыщенным и… более настоящим, что ли.
К концу ужина, когда домработница убрала пустые тарелки из-под
пельменей, и подала самовар, Киров, похоже, дозрел-таки до
продолжения разговора.
- Скажите, товарищ Белов… - начал Сергей Миронович.
- Товарищ Киров, обращайтесь ко мне лучше по имени, так как-то
привычнее, - предложил Максим.
- Хорошо, Максим, - кивнул Киров. - Я так и не спросил вас о
покушении. Этот Николаев, который собирался в меня стрелять - он,
вообще, кто?
- Николаев Леонид Васильевич, тысяча девятьсот четвертого года
рождения, с двадцать третьего года - член ВКП(б), - после недолгого
молчания выдал справку Максим. - Женат на Мильде Драуле, имеет
двоих детей…
- Муж Мильды? - удивился Киров. Его рука, снимавшая в это время
с самовара заварочный чайник, на мгновение замерла.
- В мое время ходила версия, что у вас был роман с Драуле, а
Николаев покушался на вас из ревности, но каких-либо подтверждений
этому нет, - заметил Максим, от которого не укрылась мимолетная
заминка Кирова. - Неизвестно даже, было у вас что-то с этой
Мильдой, и, если было - знал ли об этом Николаев.
- А что лично вы думаете о покушении? - поинтересовался Киров,
не став развивать тему его отношений с Драуле.
- Я лично думаю, что Николаев был одиночкой, - ответил Максим,
наливая себе чаю в стакан, стоящий в явно «старорежимном»
серебряном подстаканнике. - В своих дневниках он даже называет себя
«новым Желябовым»…