— А ты. Я помню, ты была совершенно разбита. А сейчас… — вновь
не знает, как сформулировать вопрос, но Затанна его понимает.
— Я и не восстановилась еще. Иногда вскакиваю ночью и кричу,
словно ножом режут, — сказала она, помассировав левую стороны
груди, — странно так. Его уже год как нет, а все равно болит.
— Тяжело, наверное, — кивает Брюс, рассматривая посмурневшeе
лицо подруги.
— Я привыкла… знаешь, я наверное, только недавно поняла, каково
было Чарли. Жить с постоянной болью. Преодолевать ее, чтобы
заниматься обыденными вещами. Он шутил, что готов терпеть боль,
лишь бы танцевать со мной. Но я то видела как ему тяжело. Но он
терпел. И я терплю, — говорит она, а по щеке катиться одинокая
слеза.
— Как ты справляешься? — спрашивает Брюс, вспоминая
брата-инвалида.
— Может это прозвучит странным, но спасает магия, — ее лицо
украсила горькая улыбка, — Новые знания. Работа на грани
помешательства. Только это позволяет, даже не забыть, а притупить
боль, — говорит она и вновь достает левую руку, рассматривая
кольцо, — он верил в меня. А я его подвела, — вдруг сказала она,
опустив голову.
— Что ты имеешь ввиду?
— Брюс. Я Хомо-маги. Я могла просто передушить всех этих…
уродов. Я это могу. Но не сделала. Просто не смогла. И из-за этого
он погиб, — сказала она с убийственным спокойствием и прикрыла
глаза.
— Ты зря себя коришь. Он бы не потребовал от тебя такого, —
пытается подбодрить ее Брюс.
— Да, ты прав. Он бы не потребовал. Но, знаешь, у меня странное
чувство, что если бы он обладал такой же силой, что я, или, хотя
бы, приличным огнестрелом, то единственной проблемой для нас были
бы трупы, — говорит она, а Брюс в очередной раз чувствует, как
глухой протест вновь давит на рациональное мышление. Как и много
лет назад, старый ПТСР давит на восприятие, не давая согласиться с
очевидной истиной. И, что самое страшное, он так и не смог его
преодолеть. «Делай что хочешь, но не убивай» — глупый принцип,
выработанный еще в детстве, ставший безусловной психологической
установкой, которую не поколебала даже смерть Чарли.
— Наверное, — глухо пробормотал Брюс, кивая своим мыслям, не
замечая, как Затанна глубоко вздыхает и улыбается.
— Приглашаю тебя и Альфреда на мой первый концерт, — Затанна
вдруг совершенно преображается, словно смахивая с себя печаль и
боль. Теперь ее голос игриво-ироничный, а лицо вновь становиться
насмешливым.