«Действительно, поскреби русского, и в нем не только татары
найдутся», — подумал я.
— Бедняге Дитриху не повезло. Он погиб, разбился, упав с
лошади. Нелепая смерть. При этом смею заметить, у него был
огромный потенциал самореализации, но не судьба, — Кирилл
Романович вздохнул. — У вас тоже потенциал зашкаливает все
возможные пределы. По этой причине вас и выбрали.
— Шутите, — обиделся я. — Какой потенциал? Кем я был —
заштатным клерком, каких миллионы.
— Чтобы раскрыть потенциал полностью, надо оказаться в
подходящих условиях и не пойти по легкому пути. Лучше всего —
столкнуться с проблемой, кажущейся непреодолимой. Вы в
большинстве случаев плыли по течению, не брали ситуацию в
свои руки. Вспомните, почему выбрали институт иностранных
языков?
— Родители посоветовали, — удивленно ответил я. — Ректор
был хорошим знакомым папы, помог пройти по конкурсу.
— Правильно. А кем мечтали стать в детстве? Ведь не
переводчиком, точно…
— Кинорежиссером, — потупился я.
— Вот именно. Вы не пошли во ВГИК, где у вашего отца не
было связей, выбрали легкий и беспроигрышный вариант. Точно
так же не пошли служить в десант, хоть у вас были все данные,
предпочли синекуру при штабе дивизии. После армии устроились
в коммерческую фирму, в которой душилась всякая инициатива,
а, когда появились проблемы — не стали сами их решать, сразу
кинулись названивать другу. Я прав?
— В общем, да, — озадачено протянул я.
— Видите, вы просто не позволили проявиться внутреннему
потенциалу. Может, из вас бы получился оскароносный режиссер
или генерал ВДВ. Я не знаю… Но теперь вы будете отвечать за
себя сами. И это будет непросто.
— Вижу, — кивнул я. — Первый день и сразу за решетку.
— Недоработка с моей стороны, — поморщился Кирилл
Романович. — Не ожидал, что наряду с новым телом вы
воспримете повадки прежнего хозяина. Но я в вас верю. Сумеете
выкрутиться.
— Говорить легко, — нахмурился я. — Во-первых, я
практически ничего не знаю об этой эпохе, во-вторых, меня
несправедливо обвинили в убийстве, в-третьих, у меня сразу
появились враги — дежурный офицер, его фамилия, кажется,
Огольцов, и чиновник тайной канцелярии Фалалеев, от которого
зависит мое пребывание в этих стенах. Не слишком ли много
навалилось?
— Надеюсь, вы не расплачетесь? — отстранился Кирилл
Романович.