— Слушайте меня внимательно, гренадеры. Оклад вам
полагается самый малый для нижних чинов — племянничий. Будете
получать двенадцать рублей в год потретно.
— То есть? — не понял я.
— Три раза в год, — пояснил Касаткин.
— Выходит по четыре рубля, — подсчитал я.
— Нет, — помотал головой Касаткин. — Вы будете
строить гренадерский мундир, я выдам вам на руки денежный вычет из
вашего жалованья, около пяти с половиной рублей. На эти деньги вы
должны приобрести всю необходимую амуницию, потом узнаете какую.
Они вычитаются из годового жалования, которое составит в итоге
меньше семи рублей.
Я присвистнул. Выходит, мы должны себя одевать за свой же счет.
Для меня, привыкшего к выданным со склада бесплатным армейским
гимнастеркам — х/б и п/ш, «афганкам», сапогам, ботинкам-берцам,
головным уборам, шинелям и прочее — это было в диковинку. Зарплата
худеет на глазах.
— Есть еще и вычеты за медикамент: каждую треть по четыре
копейки, — продолжил нагнетать обстановку Касаткин. — А
ежели кто из полку убежит или дезертирует, с каждого солдату еще по
копейке. Правда, это больше армейских частей касается. В гвардии
беглых не бывает. Но я счел нужным предупредить на всякий
случай.
Вот те раз — снова расходы. Если и дальше будет продолжаться в
том же духе, то я, устроившись на военную службу, буду еще и
должен. Как люди живут? У меня же под боком имений нет, помощи
ждать неоткуда. И, как говорит Карл, под Митавой мать осталась.
Вроде мой сыновий долг помогать ей.
Увидев перепад в нашем настроении, Касаткин сообщил:
— Все не так плохо, господа. Вычеты вычетами, но
государство заботится о вас. Будете получать дачу на мясо и соль,
почти десять копеек в месяц. В магазине получите муку для хлеба,
или, если хотите, можете заменить ее денежным довольствием.
Хлебопеки из нас откровенно скажу — неважные, так что мы решили
взять компенсацию деньгами.
В конце разговора Касаткин расщедрился и выдал кроме мундирного
вычета по два рубля подъемных. Это и были та самая сумма для
скудости, о которой говорил Нащокин. Кстати, Василий Андреевич
помог нам еще одним. В дверь постучались. Полковой комиссар
разрешил войти, и мы увидели высоченного, даже выше меня гвардейца.
В нем было, наверное, метра два росту.
— Гренадер третьей роты Степан Чижиков, — отрапортовал
солдат. — Их высокоблагородие капитан Нащокин велели на первое
время быть приставленным к обучению двух новобранцев, покуда рота
из лагерей не вернется.