истерике и шоке соседей по бывшей уже большой квартире.
То ли просто радовался спасению, то ли у него были не менее
серьезные причины радоваться, наблюдая, как под вой сирен
примчавшихся пожарных машин, родное гнездо окончательно
превращается в головешки.
Отдышавшись, упав на скамейки в ближнем скверике, обитатели
сгоревшей квартиры номер семнадцать дома восемь стали осознавать,
что же с ними произошло.
– Господи! – запричитала вдруг Маргарита Воронина. – Ведь у
нас все сгорело, совсем! И она для убедительности потрясла
целлофановым пакетом, в котором могли уместился разве что документы
и предметы первейшей необходимости.
К ее слезам немедленно присоединилась и Лиза Калинина: у женщин
наступила естественная реакция на случившееся и требовалась
разрядка, в виде слез. Полина Штерн с непередаваемой жалостью
смотрела на ту, которая еще вчера уверенно предрекала ей чемодан
и маленькую тележку счастья в личной жизни. Она обняла Лизу за
плечи и зашептала не для общего, конечно, сведения:
– Лизонька, ты же знаешь, что мой дурак – заместитель министра.
Мы тебя не оставим, поможем и с деньгами и где пожить какое-то
время. Телефон мой не потеряла?
– Н-нет, – всхлипнула Калинина, – наизусть помню.
– Ну, вот и хорошо. Я сейчас домой, в порядок себя привести, а
вечерком звони, придумаем, как тебе помочь.
Полина сказала общее «до свидания» и направилась ловить машину.
Ей надо было немедленно переговорить с мужем. Ведь она, хоть и не
погорелец, но тоже свидетель истории с Жирцовым, а значит,
находится в смертельной опасности. Ведь «крематорий на дому» им
явно устроили не простые люди и не случайно. Как только они
поймут, что свидетели живы – жди беспощадной охоты. Но у ее
дурака Женьки есть выходы на самый «верх», он обязан решить
как-то проблему.
Вслед за ней помахал ручкой бывшим соседям закопченный Фабрикант.
Он был уверен, что больше ни при каких обстоятельствах и никогда
в жизни их не увидит. «Была без радости любовь, разлука будет без
печали», – вспомнил он строчку классика, направляясь вслед за
Полиной Штерн на поиски машины. Бросившейся за ним Яне Ворониной
он коротко объяснил: «Хватит рисоваться на публику. Мой рабочий телефон знаешь? Так вот, звони туда после обеда, уедем срочно на
Мадагаскар».
Но юная Яна безошибочным женским чутьем угадала, что это
последние слова, которые она слышит от Сан Саныча, еще утром