завел себе «левую» семейку, куда и перебрался на постоянное
проживание. Двадцатиметровая комната осталась Ирине и маленькому
Игорьку, что, по тем временам считалось чуть ли не роскошью.
Как ни странно, Соломатовы сохранили приятельские отношения:
Ирина даже не стала менять фамилию бывшего мужа на свою девичью.
А тот никогда не обижал покинутую семью в плане алиментов; на праздники, порой, и в гости с бутылкой заглядывал.
Тем временем в «третьей», Соломатовской, комнате подрос Игорь.
Маменькина радость омрачалась только одним: уж больно юноша
увлекается этой чертовой политикой. То он считал себя просто
анархистом, то каким-то анархо-синдикалистом, а теперь вообще
сдвинулся на «новолевых» идеях, носится с какой-то дурацкой
Национал-коммунистической партией. И девицу свою, Валерию, вместо
того, чтобы под венец вести таскает на партийные сходняки.
В общем, помимо обрыдлой, но такой необходимой работы, забот у
Соломатовой по дому, да с сыночком хватало.
…В это роковое июньское утро Ирина проснулась раньше всех в
квартире. Несмотря на то, что предстоял трудный и хлопотный
рабочий денек, настроение у женщины было хорошее. Сын спал (или
делал вид, что спал) в импровизированной отдельной комнате за
ширмой.
Ирина направилась сначала в ванную, мурлыкая на ходу услышанную
вчера в юмористической программе песенку:
Утром взявши мыльце,
Нужно вымыть рыльце,
Надо вымыть ручки
И другие штучки.
Плещась под теплым душем, Соломатова вдруг услышала за стенкой,
где находился туалет, страшный грохот.
«Похоже, это на унитаз обрушился старый чугунный сливной бачок»,
– решила Ирина, торопливо накинула халат и выскочила в коридор.
Вслед за ней, разбуженный шумом туда выполз Лев Николаевич
Хмелевский, протирая заспанные глаза и откровенно плохо
соображая, что происходит.
Впрочем, Ирина тоже с трудом осознавала суть случившегося. Дверь
туалета была слегка приоткрыта, но когда Соломатова стала ее
открывать (как всегда, вовнутрь), дверь пружинила, будто
скрепленная с противоположной стены тугой и толстой рессорой.
– Что за ерунда такая! – в сердцах воскликнула Ирина, устав
пихать со всей силы пружинящую дверь плечом.
Тут она заметила ошалело застывшего на пороге своей комнаты
Хмелевского и сделала ему приглашающий жест рукой.
Стиснув зубы и героически превозмогая пульсирующую в голове боль,