– О, русалочки читают Пушкина?
И синими глазами – по лицу!! Как ударил! И трепет непонятный, никогда не испытанный прошёл по телу, и сжалось что-то внутри от боли щемяще-сладкой, и горло перехватило. А он вдруг отвел её растрепавшиеся волосы от лица и заглянул прямо в глаза: «Красивая девочка, оказывается! Ничего себе, город на Каме!» – и засмеялся невесело. Лицо исхудавшее, и словно впечаталась в него глубокая печаль. Вздохнул, выпрямился, сделал шаг от Веры и внезапно наклонился: что-то поднял с земли.
– Не иначе, жемчуг? – опять весело-насмешливо: в руках у него был верин мешочек, целёхонький и сухой. Подошёл, навесил мешок на послушную её руку, секунду помолчал, глядя на неё, потом взял её голову в обе ладони, чуть отклонил назад и поцеловал Веру в лоб: – Будь счастлива, девочка!
Вера стояла, оглушённая новым чувством. Вот «князь» отвернулся от неё и сделал несколько шагов в обратную вериному пути сторону. И когда непонятная обида брызнула у Веры слезами, он вдруг обернулся и, улыбнувшись, помахал ей рукой.
* * *
Никогда больше Вера не встретила своего князя, хотя помнила всю жизнь.
Стало известно вскоре, что несколько старших мальчиков из эвакуированных добились отправки на фронт.