Девочка попадает в безвременье, своеобразную пустыню своего я и долго по ней скитается, встречая по пути страхи, обиды, гнев и отчаянье. У нее есть маленькие помощники – это ее обещания, улыбки, радость, которые посещают ее в виде золотистых бабочек, садящихся на голову. Где-то в глубине этой пустыни стоят часы ее времени, и маятник на них застыл. Ей предстоит найти эти часы и снова раскачать маятник, но для этого пустыню нужно превратить в цветущий сад. Со временем, которое так неоднозначно в этой пустыне, девочка понимает, что ей здесь не так уж и плохо, она размышляет над тем, чтобы остаться здесь навсегда. Но тут часы начинают разваливаться, а внутренние органы девочки отказывать по одному.
Шаманка, пряча конец истории в улыбке, позволяла слушателю самому додумать, а желающему узнать все до последней детали – купить заветную колбу.
Оставив колбу на конторке, она достала еще одну вещь из шкафчика – маленький хромированный пенальчик, вроде тех, где хранят сверла, шурупы, дюбеля и прочую мелочь. Она грохнула его о конторку и с усилием начала отвинчивать крышку. Гладкий цилиндр сопротивлялся, но неприятно взвизгнув крышкой, наконец, открылся.
Сверло в висок – это было излюбленным хобби Ванюши. Он занимался этим с отрочества, тренируясь на животных, теперь, когда стал самостоятельным маньяком, заслужил уважение изощренностью убийств и нетривиальностью орудия. Женщины падали в его объятья, как подкошенные. Он выбирал только доступных, зачем ему канителиться с порядочными. Так и жил Ванюша от жертвы до жертвы, пока не встретил загадочную женщину, предложившую ему совершить путешествие по дрели. Орудие не ново, схема та же, но чего-то он не учел. Игра началась, но он не подумал, что выбраться из игры не сможет даже по настойчивому требованию, что дрель движется, и все не так просто…
История Ванюши пахла кровью, металлом и жженой резиной.
Шаманка предварила третью историю словами: «Когда голову кружит любовь, очень страшно в конце осознать, что это только давление». Флакончик старых французских духов все еще слабо ими пах.
Он любил играть, просто очень любил играть. Его злые розыгрыши, подтрунивания, игры, подшучивания на грани издевательства; женщины прощали ему все потому, что были влюблены, впрочем, как и предыдущие. Только почему-то никто так и не понимал его тонкой игры, и все при расставании плакали, закатывали истерики. При очередном разрыве одна из них как-то сказала: «Когда-нибудь ты заплатишь за все, шут!». Она все больше молчала, кусая губы, глаза сухие, воспаленные. Но что за беда… он уже забыл ее.