И стоило мне только пересечь порог комнаты, к которой и
стремился, как с хлопком в помещении появилась домовушка.
— Доброе утро, Рики. — я тепло улыбнулся лопоухому созданию, —
Сегодняшним утром ты решила порадовать нас своими фирменными
корнетти? Я этот аромат сразу узнал!
— Узнали? — она забавно захлопала ушами, моргнув при этом, после
чего её итак большие глаза стали ещё больше, — Молодой хозяин
вспомнил!
— Вспомнил. — кивнул я, — Мама проснулась?
— Это просто замечательно! Рики очень рада, что хозяин наконец
поправился! — воскликнула домовушка, от избытка чувств подпрыгнув и
хлопнув в ладоши, — Я сей же час оповещу хозяйку об этом! Она уже
проснулась! — торопливо произнеся последние два предложения Рики
исчезла, оставив меня в одиночестве.
Впрочем это меня совершенно не печалило. С широкой улыбкой я
прошёл в середину комнаты и занял место за небольшим, называемым
семейным столом. Обычно именно за ним проходил завтрак в доме
Забини, если конечно не было гостей. В таких ситуациях Рики обычно
выносила на свет спрятанный где-то в недрах дома огромный, из
тёмного дуба, предмет мебели, что соответственно носил название
«гостевой».
Хотя, надо сказать, долго я один не пробыл. Стоило мне только
занять место, как за дверью раздался торопливый топот. Вскоре после
которого резко распахнулась дверь и в столовую буквально влетела
Амелия в довольно забавном виде. Видимо новость Рики застала её во
время наведения утреннего марафета, так как она всё ещё была одета
в белый сарафан свободного кроя, в котором обычно ложилась спать, в
волосах запуталась расчёска, под воздействием заклинания она
пыталась вырваться из плена и продолжить выполнять порученное
задание, а за спиной женщины парили несколько кистей и прочих
принадлежностей для нанесения макияжа.
— Аморуччо! Это правда?! — воскликнула она и не дожидаясь ответа
рванула ко мне, сжав в уже ставших привычными, а со вчерашней ночи
ещё и довольно приятными, пусть и немного смущающими, объятия, — Ты
и правда всё вспомнил?!
— Если ты дашь мне немного вздохнуть, то я смогу тебе ответить,
мама. — отозвался я, даже не заметив насколько просто мне стало
называть эту женщину именно так. Раньше я всегда ощущал некоторое
внутреннее сопротивление, называя Амелию матерью.
— Теперь верю, что ты вспомнил. — женщина счастливо улыбнулась,
отодвинув меня от своей груди так, что я заметил слёзы в уголках её
глаз, — Раньше ты называл меня матерью не так охотно. Словно до
конца не верил, что я и правда ею являлась. Я так счастлива, куоре
мио!