— Пощады... — залепетал начальник тюрьмы дома Хоринто, —
Прошу...
Волна холода спала.
— Рассказывай, и пеняй на себя, если я почувствую хоть одну
каплю лжи...
И тут начальник тюрьмы сломался. Из его рта понеслось такое, что
я понял — мне ещё повезло. Хенк оказался настоящим чудовищем. Да и
не только он, как минимум трое из аристократической семьи
занимались истязаниями узников. Только от одних рассказов о том,
что они творили с некоторыми пленниками, меня начало тошнить.
— Понятно, — холодно бросил аристократ, — Я разберусь с
племянником и остальными. Сейчас же мы пройдёмся по камерам и
соберём всех, кто способен сражаться или быть полезным нашему дому.
После чего ты переправишь их в тренировочный лагерь, где из них
сделают настоящих бойцов нашего дома. Ты всё понял?
— Д-да...
— Запомни, под конец всего этого, я спрошу у тебя, не оставил ли
ты кого — то, кто мог бы послужить дому, не совершив при этом
преступлений...
Глава надзирателей испуганно закивал.
— Ты! — обратился ко мне аристократ, — Готов ли ты послужить
дому Хоринто с оружием в руках. И даже, возможно, заслужить себе
свободу?
Я не колебался, особенно когда узнал, что Хенк обо мне отнюдь не
забыл. Его просто временно не было в Шарде, он улетел на
материнскую планету дома Хоринто по каким — то семейным делам.
— Готов.
— Выходи из камеры и жди возле дверей, — сказал аристократ и
потерял ко мне всяческий интерес.
Я поступил так, как мне и приказывали. Вышел из камеры и застыл
на месте.
По обе руки от меня располагался длинный коридор с сотнями
камер. Яркий свет и белый пластик давил на глаза, особенно после
скудного освещения камеры. Но я не жаловался. Хоть какое — то
изменение обстановки вызывали во мне дикий восторг.
Стоять мне пришлось долго, несколько часов. Юстикар дома Хоринто
ходил от камеры к камере и общался с узниками. Иногда ему хватало и
нескольких вопросов, после чего дверь закрывалась, а заключённый
оставался на своём месте. Иногда наоборот. Аристократ задерживался
и долго о чём — то выспрашивал пленника.
Примерно в половине случаев заключённые выходили из камер и
застывали возле дверей. Почти все щурились от яркого света. У
многих виднелись следы увечий или незаживших ран. Попались и
несколько полностью сломленных. Их выносили из камер другие
заключённые и ставили к стене. Апатичные, ни на что не реагирующие,
они больше напоминали пустые оболочки, чем живых людей. Не знаю,
какая судьба их ждёт, но они явно не годятся в солдаты дома
Хоринто, разве что в качестве смертников или пушечного мяса.