Летит Данило-охотник над морем-океаном ясным соколом. Из-под рукавицы с ковра-самолёта в даль вглядывается. Три дня не прошло, а уж край света впереди замаячил. И остров посреди океана, будто из золота, огнём горит! Стало быть, не обманула бабушка…
Вдруг взбурлило сине море, волной вспенилось, а из чёрных туч, откуда ни возьмись, Змей Горыныч налетел. Да прямо на ковёр-самолёт. Из разверстой[11] пасти с ног до головы Данилу огнём опалил. Ладно, успел молодец щитом прикрыться.
– Ты кто таков, гость незваный? Зачем на край света пожаловал? Смерти ищешь?
Голосище, будто гром гремит. Отвечает ему Данило:
– Меня Данило-охотник кличут. А зачем пожаловал, тебя не спросил, чудо-юдо поганое!
– Ха-ха-ха! Я тебя, Данило, на одну руку посажу, другой прихлопну, только мокрое место останется!
Тут Данило вовсе осерчал.
– Не подстрелил ясна сокола, рано и перья щипать. Давай-ка в честном бою силы пробовать!
Налетел Змей Горыныч на Данилу-охотника, да только ковёр-самолёт, будто шмель, вокруг чуда-юда летает, от ударов уворачивается, от огня ускользает. Три дня и три ночи бились, все тучи в небе в одну кучу собрали, будто смерч бушует. На третий день начал Змей Горыныч уставать, неповоротливый сделался. Вот тут Данило его и подловил. Да со всей силушки богатырской как ударил Змея палицей между глаз! В лоб прямёхонько угодил. Взревело чудо-юдо поганое и рухнуло вниз замертво.
Успокоилось сине море-океан. Тучи исчезли. И солнышко над головой ярче прежнего засияло. Вытер Данило-охотник пот со лба и на остров путь держит…
Опустился ковёр-самолёт с Данилой посреди чудесного сада, прямо перед теремом. Огляделся молодец по сторонам и видит: напротив терема, впрямь, яблоня растёт с молодильными яблоками. Под яблоней колодец вырыт с живой водой. Рядом с колодцем клетка стоит, золотая, узорчатой накидкой накрыта.
Обрадовался Данило-охотник.
– Ай да, бабушка! Всё, как сказала. Слово в слово.
Сдёрнул Данило узорчатую накидку и ахнул. Рукой глаза закрыл от нестерпимого света. Перед ним Жар-птица огнём горит-переливается. «То-то князю потеха будет!»
Набросил Данило накидку. Клетку с Жар-птицей на ковёр-самолёт погрузил. Зачерпнул из колодца фляжку живой воды, как Баба-яга велела. И три яблока с яблони сорвал, в торбу[12] спрятал. Тут бы и самому собраться в путь-дороженьку, да не выдержал Данило, на терем оглянулся. Любопытство так и разбирает его. «Ну нет, бабушка! Хочу я на эту Царь-девицу хоть одним глазом взглянуть!»