Она часто лежала в кроватке и вместо того чтобы кричать, хмурила
брови, будто тем самым могла улучшить свою память и мыслительные
процессы, разогнав одной своей волей туман и сонливое
состояние.
Помимо детей, с которыми меньше всего хотелось иметь дело, к
Мари подходила только Ольга. Её серый передничек и коричневое
платье стали чем-то привычным, что предвещало волну стыда и позора.
Старушка кормила, переодевала, иногда купала Марианн и поскольку
девочка не доставляла много проблем, большую часть времени её не
трогали. В редкие же моменты «заботы», Мари хмурилась так сильно,
что казалось брови скоро прирастут друг к другу. Быть беззащитной и
зависимой от других ей очень-очень не нравилось и потому она как
могла старалась ускорить процесс развития. Раньше, чем положено,
научилась поворачиваться, держать голову, сидеть, и хоть это было
такими ничтожными достижениями, к своему удивлению она радовалась
им так сильно, будто новую схему жизни открыла. А когда Мари смогла
самостоятельно добраться до горшка… Счастью её не было предела.
Того типа из кабинета, который говорил о пяти годах, она больше
не встречала, но тем не менее упорно, из раза в раз старалась
повторять события первых часов жизни, чтобы случайно не забыть о
них. Времени было мало, будущее нагоняло тревогу, но всё, что
могла, Мари делала. И казалось, что кровь, мёртвая женщина, чужой
надменно-холодный взгляд на сморщенном словно финик лице, - легли
на одну полку с воспоминаниями о прошлой жизни и были сложны для
неё, но не пропадали.
Она не сразу заметила, когда начала бодрствовать больше, чем
спать и когда воспоминания, словно янтарные бусины, перестали
сыпаться сквозь сузившееся сито детской памяти, застревая в голове.
Первым чётким, без единого развода, осколком, стала ночь в начале
второго года её жизни. Тогда она не смогла уснуть и вскоре поняла в
чем причина. Девочка с удивлённо смотрела на плотные тёмные шторы
единственного окна, сквозь которые просачивался нежно-голубой свет.
Она поднялась, с трудом перелезла через низкий барьер и умудрилась
не упасть при спуске на пол.
Роста Мари при всём желании не хватило бы дотянуться до окна, и
она решилась на единственный доступный ей сейчас вариант:
направилась в коморку Ольги, дверь в которую всегда была открыта.
Учёная шла, пошатываясь. С детскими ногами управляться было
сложнее, чем с металлическим протезом.