Ночь была и вправду прохладна, несмотря на дневную жару. Свитер
Нелло несомненно пригодился. Правда, он имел на себе не очень
вежливую надпись "отвали", зато обладал капюшоном и был широк и
длинен, как туника. Все равно прочие экономные путешественники
отправились спать в баре (как и предсказывал неаполитанец) читать
надписи и составлять впечатления о ней было некому, и Ро
наслаждалась звездами и ночью в блаженном одиночестве. Выбегала на
корму, тщетно ища во ночи горизонт, ветер трепал ее выбившиеся
из-под капюшона волосы, а она доедала сыр, который вместе с кофе
притащил и буквально впихнул в нее все тот же добрый Нелло,
танцевала и была счастлива.
Потому никого вокруг не было, и дуэньям и пикси не было нужды
над ней измываться. Можно было просто жить.
Вдоль светящегося борта какое-то время держались белыми
росчерками чайки, но чем дальше от берега отплывала "Аузония", тем
меньше птиц оставалось. И скоро только пена разрезаемой паромом
темной воды светлела под корпусом белого судна.
Ро улеглась спать на жесткую скамью: рюкзак под голову, шарф от
шеи до пят, шляпа на лицо, чтобы скрыться от фонарей. В Палермо они
придут с рассветом. И Нелло обещал довезти ее до самого Агридженто
на своей фуре. А там до Лампедузы рукой...
Она снова жутко нарушает границу зоны комфорта. Молодчина, Ро.
Пусть и дрожат руки. У тебя все получится, как и всегда.
Разбудили Ро странные звуки, которые могли бы сойти за салют,
землетрясение и революцию в одном флаконе. Но когда над головой
что-то тонко просвистело вкупе со звоном бьющегося стекла, сон
лопнул как мыльный пузырь.
Ро замерла, открыла под шляпой глаза и превратилась в слух.
Битва с пикси учит, что порой лучше не подавать лишних признаков
жизни, пока не разберешься, что к че…
Крик боли и хрип, совершенно отчетливые, прозвучали прямо за
стеной. И глухой звук падения. Об эту самую стену.
Ро резко села; шляпа свалилась на пол. На себя начхать можно, а
вот на чужие жизни — нельзя.
Даже хлопать глазами не пришлось, чтобы понять, что это вовсе не
верхняя палуба "Аузонии". Ро находилась в каюте, на узкой жесткой
кровати. Каюта? Кровать? Можно было бы проклясть заботу или другого
рода интерес радушного Нелло, но только вот на эконом класс эта
комната не тянула. Стол, заваленный бумагами, пометками,
склянками... Никаких тебе малюсеньких коек и душевой размером с
кладовку.