Это от Шира я просила помощи у истока в детстве. Уверена, о том молилась не я одна. Зубастые шатаются по лесу и по улице, им нельзя попадаться, ходить приходится осторожно, оглядываться, потому что хулиганы не дают проходу, цепляются абсолютно ко всем, устанавливают правила и ненавидят сопротивление силе. Особенно непросто приходится мальчишкам их возраста и младше. Я знаю, что пацаны из банды едят боригоц, от которого становятся совершенно неуправляемыми, их невозможно вразумить, на них невозможно повлиять. Мои родители лаются с родителями мальчишек из банды, тех лупят, пытаются воспитать и проучить...
По моим воспоминаниям это длится бесконечно долго, но потом как-то быстро заминается. Дрей переезжает, Шир остается без лучшего друга, в дело вмешиваются старшие Волки, банда распадается и все временно притихает. А вот моя кличка будет жить еще несколько лет.
И вот я сталкиваюсь с Дреем, который опять вместе с Широм, и мне даже дурно думать о нем, и о них вместе — не из-за страха перед будущим, а из-за вкуса того прошлого, где «ходячая сосна», страх, что силуэт проклятого мальчишки покажется из-за дерева и ощущение, что кожу лица остро прижигает холодным снегом. Кислые ягоды, которыми угощает меня Урсала, сводят челюсть. А может ее сводят воспоминания?
— Рисанюшка, ты уверена, что между ними пятнадцать шагов?
Сколько же слез было пролито из-за них, сколько тревог испытано! И все никак не прекратится до конца!
Я перевела глаза на Урсалу. А бабушка у него хорошая и совсем другая. У нее мягкое овальное лицо, все в морщинках, и своей округлостью оно совсем не похоже на резкие линии, из которых состоит лицо Дрея.
— Да... Пятнадцать, я запомнила, — кивнула, глянув на карту. На пожелтевшем от времени листке были обозначены точки — тринейры. И расстояние между ними. Но об обожаемых Урсалой деревьях я сейчас могла думать в последнюю очередь.
— А он... Дрей вас не обижает? — шепотом спросила.
— Кто? Серуня? — явно удивилась она. — Ну что, ты он хороший мальчик. Вот сам вызвался крышу починить. Не спит, не ест — работает за троих. Не может смотреть, как я тружусь, представляешь? Ты поешь, дочка.
Она пододвинула ко мне поближе тряпочку, на которую положила несколько алых ягодок кислой летней брусники.