— Он в активном поиске. Очень хочет новую жену сюда привести и новую мать для детей. Взрослую ищет, самодостаточную, чтобы не такая, как ты.
И пока я размешиваю для Валентины Павловны зеленый чай, снижающий давление, по щеке скатывается непрошеная слеза.
— Да ты не реви.
— Я нет, я в порядке, день тяжелый просто, — быстро вытираю щёки. Всё нормально.
— Раньше надо было реветь. Я знаешь, как бы там ни было, считаю, что настоящую мать никто не заменит. Тяжело мне уже с девочками, но я против нянь этих всех, — машет рукой, снова кашляет, отпивая глоток чая. — Только Макара ты моего забудь, вижу, что не перегорело у тебя, но его теперь бульдозером с места не сдвинешь. Он с детства такой. Я своего сына знаю. Помню, щенка захотел в семь лет, принёс домой . А я всю эту живность в квартире не люблю. Спросила: «Кто будет выгуливать?» А Макар упертый мальчик был всегда. Так вот, он сообщил нам с отцом, что сам будет жить на улице, раз друга его выгоняют. Сел на лавку и с утра до глубокой ночи сидел, как будто прикопали. Так что вернуть ты его не сможешь, Варь, и не рассчитывай.
Тут я уже в голос реветь начинаю.
— Ну-ка соберись, ты же актриса. Чему тебя только в Москве учили? Ты виду не должна показывать, особенно ему.
Болезненно улыбаюсь, лихорадочно убирая со стола, собирая чашки, ложки и блюдечки, иду на кухню, мою посуду.
Валентина Павловна засыпает ближе к часу ночи, как раз в это время у неё нормализуется давление, а я обращаю внимание на часы. Макара всё ещё нет.
Подхожу к детским кроваткам, поправляю одеяльца, ещё раз любуюсь тем, как смешно спит старшая, обняв сразу десять плюшевых игрушек, Машке нравится, когда кровать завалена медведями и зайцами.
Обуваю кроссовки в коридоре, и в этот момент замок щёлкает. Я, понимая кто это пришел, выпрямляюсь, поправляю на себе одежду, быстро заглядывая в зеркало. Бешеный пульс эхом отдается в ушах, будто кто-то сжимает мое сердце грубой ладонью. Оно стучит громко, почти как боевой барабан!
— О, а ты что здесь делаешь? — равнодушно чиркнув по мне взглядом, Макар снимает туфли, проходит мимо, разговаривая со мной издалека, — а мать где? С девочками всё нормально? Она звонила, сразу не услышал, а потом не стал перезванивать, чтобы не перебудить весь дом.
Я не отвечаю, разуваюсь и машинально иду за ним, застываю на входе в кухню, разглядываю его. Макар смотрится просто отлично. Так, как и должен выглядеть тридцатичетырехлетний преуспевающий красивый мужчина, довольный своей жизнью. Кажется, у него всё прекрасно, кожа будто блестит, нет намека на усталость или раздражение. На нём серый костюм, белая рубашка, стрижка, словно только что из салона, легкая аккуратная щетина. Макар всегда следил за своим телом, а сейчас, кажется, стал ещё шире в плечах. А мне становится стыдно за джинсы и простой свитер, небрежный хвост на голове.