Выразительно поджимает губы.
Увы, но не могу не признать – Эвин не зря видит ее в роли своей королевы.
Не могу представить женщину, которой бы больше этой пошел красивый титул.
И в этом самая главная проблема из длинного списка других, не менее глобальных.
Я должен рассказать Эвину, что Матильда – никакая не Матильда, а просто подставная утка. И с огромной долей вероятности он тут же прикажет отдать ее в руки палачей, чтобы выведать подноготную заговора, а потом, если девчонка каким-то чудом окажется жива, распорядится тихо придушить ее где-то в подвалах королевской тюрьмы. И будет всецело прав, потому что подобные игры с королем – это чистое самоубийство.
Минуту назад я поддержал бы его справедливый гнев.
Но минуту назад я не знал, что это коварное существо – обычная девчонка, которую наверняка обвели вокруг пальца настоящая герцогиня и ее возможные сообщники. А те времена, когда я лишал людей жизни просто за то, что они глупы, давно в прошлом. Видимо, это тоже старость, не зря же говорят, что в преклонных годах мы все склонны к приступам доброты и меланхолии.
Хотя, какие в Бездну преклонные годы!
Я чувствую себя… зрелым только потому, что девчонка слишком молода и невинна.
Приоткрываю один глаз и тешу себя тем, что украдкой разглядываю ее профиль.
Как будто и не пошевелилась с того самого момента, как я приказал ей не двигаться.
И вместо того, чтобы сосредоточиться на делах государственной важности, снова фантазирую о том, могла бы она проявить такое же смирение в более… пикантной обстановке моей спальни?
Тиль резко поворачивает голову, сперва щурится, потом вспыхивает как маков цвет.
Комкает в крохотных кулаках тонкий шелк платья, втягивает щеки до глубоких милых ямочек.
Но все-таки выдает:
— Милорд, не могли вы больше… не смотреть на меня подобным образом?
— Это каким же таким особенным образом я на тебя смотрю? – не могу не поддаться искушению вступить с ней в перепалку. Это как вишенка на торте, которую можно стащить, пока никто не видит.
— Не притворяйтесь, что не понимаете, милорд Нокс.
— Я искренне не понимаю, о чем ты щебечешь, Тиль.
— Прекратите мне «тыкать»!
Ну на это, пожалуй, я готов пойти. Есть что-то особенное и в том, чтобы говорить ей «ваша милость», и при этом представлять, одела ли она ту милую подвязку.
— Прошу прощения, милая Тиль, - отвешиваю шутовской поклон, - торжественно клянусь честью мундира более не оскорблять вас непотребными словесными конструкциями.