Мелькающие образы сквозили негативом — в них я был ужасно
костляв, а шрам на половине лица был гораздо уродливее, чем в
жизни. В образах я смотрел на Славу так высокомерно и презрительно,
что самого себя захотелось поставить на место.
Я видел директора торгового центра, который забежал в особняк,
вопя про украденное золото. Видел, как Слава заходит в соцсеть, на
страницу Ники и кусает губы, не решаясь написать. Ощущал и разделял
его колебания перед тем, как Липов сел за парту Ники, и найденный
выход — представить перед дружками, будто бы хочет унизить
Алмазова, подбивая клинья к его сестре. Дикую ненависть на меня,
когда под задницей полыхнула печать, я тоже разделил с Липовым.
А вот недавнее и вполне рядовое воспоминание кольнуло неприятным
предчувствием. Слава сидел дома, в гостиной, и мельком глянул на
гостей отца, которые шли к выходу. Все бы ничего, но лицо одного из
гостей было мне знакомо — именно его заметил один из кенку, когда
сорвал с человека маскировочный амулет.
Воспоминания мелькали быстрее, чем карты в руках шулера. Я
вместе со Славой смеюсь и злюсь, смотрю фильмы и выкладываюсь на
тренировках. Узнаю секреты Липовых, запоминаю расположение складов
и, проверяя работоспособность механизмов, хожу с фонариком по обоим
тайным ходам, ведущим из особняка.
После того, как кристалл «переварил» альбомы с воспоминаниями,
минут десять валяюсь на пожухлой жёлтой траве. Пытаюсь прийти в
себя и привыкнуть к жуткой головной боли. А еще возникают трудности
с самоидентификацией. Легко напоминаю себе, что я — Айдар Алмазов,
а не Липов Слава, но возникает небольшая проблема с тем, чтобы
двинуться дальше и начать редактировать ключевые воспоминания
Липова. В голове сразу же возникает мысль — может, не делать этого?
Пацан-то в принципе неплохой. Может, подружиться с ним
по-нормальному, без вмешательства в разум?
Отбрасываю ненужную рефлексию и вспоминаю, что я вообще хотел
добавить в разум пацана.
Головная боль по-прежнему отвлекает, но с каждой минутой
становится все слабее. Либо мне кажется, либо симбионт трудится на
пределе, пытаясь приспособить тело к ментальным перегрузкам. И у
него получается.
События, предшествующие поглощению памяти Славы Липова, кажутся
далекими. Сложно поверить, что я совсем недавно пришёл в этот парк,
и сижу здесь не дольше двадцати минут: кажется, что если с драки со
Славой прошел и не год, то как минимум пара месяцев. А ведь еще
нужно подкорректировать воспоминания, что тоже займет далеко не
пару минут. Хорошо, что у Липовых отличный лекарь, и застудить
почки от лежания на холодной земле Славе не грозит.