Особенно часто перед глазами вставала та сцена, после которой она решила бежать из родного города как можно дальше. Это случилось всего три дня назад, и все детали помнились Миле очень живо. Правда, она была уверена, что, даже когда пройдет не три дня, а три года, она ничего не забудет, просто не сможет никогда выкинуть этот вечер из памяти.
Была среда. Дядя Терипе явился домой достаточно рано – в половине восьмого и почти трезвым. Но удивило Милу даже не это, а то, что он был в превосходном настроении – за те без малого шесть лет, которые она с ним прожила, подобные случаи можно было пересчитать по пальцам, причем одной руки.
– Ками, – растянул дядя губы в фальшивой улыбке, – дорогуша, твой заботливый дядюшка нашел способ устроить твое будущее.
Он всегда её так называл, сокращая имя иначе, чем мама, и настаивал на том, что именно так принято в Баунилье. Сначала Мила пыталась спорить, но, получив пару увесистых оплеух, смирилась, убедив себя, что так даже лучше – пусть не пятнает то, другое, имя, произнося его своими лживыми губами.
Как он расписывал свое желание позаботиться об осиротевшей племяннице на выездном заседании комиссии Попечительской службы! Как сладко пел, уверяя, что будет заботиться о малютке, как о собственной дочери, ведь свою семью он до сих пор не завел! Как клялся – увы, не магической клятвой – что мечтает только о том, чтобы дитя его драгоценной Лаусанты было счастливо!
Но лишь только сотрудники Попечительской службы покинули Калоу, оформив опеку Терипе Атраэнчи над Камомилой Атраэнчи, драгоценный дядюшка показал свое истинное лицо. Поначалу он только орал, грязно ругаясь, обзывая и Милу, и её мать самыми мерзкими словами. Но не прошло и месяца, как дядя начал пускать в ход кулаки. Вот тогда-то Мила и узнала, что вся дядюшкина «любовь» была предназначена не ей, а уютному домику, доставшемуся девочке в наследство от мамы, и, если бы не это, жить бы ей в приюте.
Очень скоро Мила уверилась, что в приюте ей было бы как минимум не хуже. Но, увы, добраться из крошечного Калоу до Джиалэу, где находилось ближайшее отделение Попечительской службы, Мила самостоятельно не могла, а начальник полиции, неор Карильягу, в упор не замечал того, что творил его приятель и неизменный собутыльник со своей племянницей. Соседи тоже предпочитали не вмешиваться. Вот если бы дядя Милу всерьез покалечил – другое дело, а синяки – ну мало ли откуда они взялись, дети вечно ушибаются.