- Выживет? – спросила без интереса.
Я покачала головой.
- Я сделаю, все, что смогу, но вряд ли… - ответила тихо. Животинка умирала и видеть это, знать, что не можешь помочь, было больно.
Бедная корова была уже так слаба, что даже не могла мычать. Я погладила ее морду, а Ульяна за моей спиной снова заговорила:
- Скажи мне откровенно, Метелица. Не твоих ли рук это дело?
Я резко обернулась на говорившую, лишившись на миг дара речи от такого несправедливого обвинения.
- Ты что, Уля? – возмутилась я. - Белены объелась?
Девушка улыбнулась и наклонилась ко мне.
- А может, ты мне так мстишь за те слова, что я тебе тогда сказала про княжича? Хотя, я ведь оказалась права. Бросил тебя твой милый!
- Бросил, - согласилась я, - да только это не твое дело и не твоя беда.
- Конечно же, не мое, - произнесла она и встала во весь рост, возвышаясь надо мной, пока я сидела рядом с бедной коровой, - да только я ведь тебе обещала, что ты ответишь! Будет тебе наука, как мнить о себе невесть что. Думала, дуреха, княжич на тебе женится? А он побаловался и выбросил, как ненужную вещь. Хорошая наука для такой, как ты!
Я вскочила на ноги. Шагнула к Ульяне, едва сдерживаясь, чтобы не вцепиться старостиной дочке в густые косы, и девушка испуганно отшатнулась и выскочила во двор. Глядя ей вслед, слышала, как убегая, Ульяна обещала мне отомстить. Знать бы еще, за что. Не я обвиняла ее злыми словами. Хотелось надеяться, что это просто от отчаяния она стала такой. Что на самом деле не желала зла. Но верилось с трудом. Слишком хорошо я знала ее и ей подобных.
Устало вздохнув, вернулась к корове, думая о том, что делает с людьми злоба и зависть.
Корова сдохла через пару часов после нашей ссоры с Ульяной. Я ничего не могла сделать с этим и просто смотрела, как животное тает на моих глазах. Заглянувший в хлев староста запретил мне облегчить страдания бедного животного. Возможно, он надеялся, что она еще выкарабкается и, несмотря на мои уверения в обратном, даже приставил ко мне слугу, чтобы я, по его словам, не совершила непотребства.
Денег за работу мне не дали, и я уходила расстроенная больше тем, что не смогла помочь животному, чем отсутствием платы.
Когда же подошла к дому, то увидела там привязанного к изгороди жеребца. Этого скакуна я уже знала, как и того, кому он принадлежит.