— Ну, смотри, барин! — с сомнением протянула Юлька.
— Слово дворянина! — уже твердо ответил Тертышный. — А что ты
задумала?
— Фроська! — оставив без внимания вопрос, она поманила пальчиком
главную героиню провальной постановки. — Живо отыщи мне скомороший
наряд… — и вполголоса добавила: — Ну, Анька, не подведи — текст за
тобой. С остальным сама управлюсь.
Когда занавес поднялся, перед почтенной публикой стоял самый
настоящий скоморох: в широкой рубахе, таких же широких штанах,
заправленных в сапоги, в залихватски сдвинутом набекрень колпаке и
обаятельной улыбке до ушей. Дождавшись тишины, он негромко
начал:
— В давнюю пору это было, еще до Рюриковичей…
Гости примолкли, обмениваясь недоумевающими взглядами. Невесомый
шепоток удивления падающей листвой зашелестел по зрительному
залу.
— Верьте аль не верьте, а жил на белом свете Федот-стрелец,
удалой молодец. И призвал его к себе как-то грозный
царь-батюшка.
Сняв с головы шутовской колпак, скоморох весело тряхнул головой,
рассыпая по плечам черную гриву непокорных волос, и лукаво прищурил
бездонно-синие глаза. Голос поменялся, став хриплым,
брюзгливым.
К нам на утренний рассол
Прибыл аглицкий посол,
А у нас в дому закуски
Полгорбушки да мосол.
Снаряжайся, братец, в путь
Да съестного нам добудь
Глухаря аль куропатку,
Аль ишо кого-нибудь…
Публика притихла. Скоморох неуловимо преображался, в мгновение
ока сменяя образ. Царь, стрелец, посол, нянька, генерал,
Маруся.
Через четверть часа раздался чей-то робкий смешок. Следом еще
один, такой же несмелый.
Скоморох продолжал. Продолжал негромко, заставив зал оцепенеть и
вслушиваться в каждое слово. Веера захлопнулись, давно осела пена в
забытых фужерах с шампанским, яхонтовые табакерки сиротливо
расточали аромат душистого табака. Взгляды примерзли к сцене.
Юлька перевела дыхание. Молодой франт с напомаженными усиками
быстро вскочил с места и поднес ей хрустальный бокал с водой.
Благодарно кивнув, она сделала глоток.
Из-за кулис донеслись судорожные всхлипы — то ли плач, то ли
рыдания. Мельком раздвинулись складки тяжелой ткани, показалась
взъерошенная голова Тертышного с горящим взором и блаженной улыбкой
на лице…
Дак ведь он из диких мест,
Что увидит, то и ест!
Помнишь вазу из топазу?
Слопал, ирод, вот те крест!
Кабы он просил, злодей,
Лососины да груздей