Нашелся, млин, советчик. Куда еще менять, я и так возле нее щенком скачу, чуть ли не слюни подтирая, а она даже притронуться к себе не дает. Я ведь пылинки с нее сдувал, все проглатывал, каждую ее выходку, каждую истерику, лишь бы не пугать, не сделать хуже, и мне каждый раз указывали на дверь.
— Пап, ты меня совсем за идиота держишь? — налил себе вторую порцию и снова залпом, и плевать, что горло горело, плевать, что на голодный желудок и тот сворачивался от обжигающего действия это гадости, на все плевать. — Думаешь я к ней как к остальным: «привет детка, может ко мне?». Думаешь я не понимаю, что с ней по-другому нужно, что ей нежность нужна, забота?
— А ты ее спросил? — отец выгнул бровь и поддался в перед.
— О чем?
— Нужна ли ей это твоя нежность, больше похожая на игру, а наиграешься и выбросишь.
— Что ты несешь! — шестеренки в моей голове все никак не желали заводиться.
— А ты пошевели мозгами. Все, Матвей, иди, толку от тебя все равно никакого, — махнув рукой, отец встал и молча покинул кабинет, оставив меня в полном недоумении переваривать его слова. Какое нахрен «наиграешься и выбросишь», когда я думаю о ней двадцать четыре часа в сутки, смотрю на нее глазами преданной собаки, да как, мать его, этого можно не видеть.
Посидев еще какое-то время, я обдумал слова отца, а потом сорвался с места. К черту все, пусть не говорит, не смотрит, я должен ее увидеть. В клинику добрался на удивление быстро, словно весь город вымер, дороги пустые, никаких пробок.
Оказавшись в клинике, я обнаружил пустую палату. Испугался сначала, а потом вспомнил, что в это время она должна быть на процедурах, и отлегло. Встав у окна, вгляделся в ясное небо, раздумывая над тем, что ей скажу.
— Что ты здесь делаешь? — внезапный скрип открываемой двери и голос, который я готов был слушать до конца своих дней.
ЛАРА
— Лариана Николаевна, — противный писклявый голос медсестры врезался в уши. Боже, как я ненавидела этот голос, — если вы будете продолжать в том же духе, то все наши старания пойдут коту под хвост, — эта белобрысая стерва даже не пыталась скрывать свою неприязнь по отношению ко мне, я на нее действовала, как красная тряпка на быка, еще бы, она уже, наверное, распланировала свое будущее с Матвеем, которому так усердно строила глазки, и перед которым так удачно выпячивала свои силиконовые буфера.