– Я пойду. Я с тобой...
В итоге на прорыв вместе со Старым
ушли двенадцать человек плюс двое танкистов...
– Чёртова штурмовая дюжина, – хмыкнул
Сухарь, худой татарин, из добровольцев ещё первой волны
позапрошлого года. – Не страшно?
– А ты вообще мусульманин, тебя это
касаться не должно, – съязвил в ответ Михаил. – И вообще-то
пятнадцать. С танкистами.
– Бог не выдаст, свинья не съест, –
перекрестился Старый. – С Богом, – и скомандовал: – Коробки
пошли!
Первыми по плану через асфальт
окружного проспекта перевалили в поля и помчались вдоль городской
застройки к многоэтажкам четыре БМП. На самом деле пустые, механики
их разогнали и спрыгнули. За ними рванул танк с десантом. Первая
машина подорвалась на мине, вторую сожгли ФПВ-дроном. Ещё две
получили попадание из ПТУР и загорелись. Свою задачу, оттянуть на
себя первый удар безэкипажные машины выполнили. Танк летел следом
как заговорённый. Михаил на секунду поверил, что они даже доберутся
к многоэтажкам на броне. И тут громыхнуло, срывая миной гусеницу.
Хотя осталось совсем немного!
По плану десант спрыгнул и побежал к
домам. Прикрывая штурмовиков, начал стрелять танк. Вот только по
плану, дав несколько выстрелов, экипаж обязан был покинуть машину и
бежать следом... Мужики-танкисты решили иначе. Бешено расстреливая
боекомплект, в упор по позициям и огневым точкам укропов, танк
стрелял, пока в неподвижную машину не врезалось сразу три дрона, а
потом добавило попадание из гаубицы.
«Спасибо и с Богом, мужики», – Михаил
отметил по краю сознания, запрыгивая во вражеский окоп.
Потому что русские штурмовики
добрались без потерь, а вражеские солдаты, оглушённые танковым
огнём, не успели даже поднять головы. И судя по тому, что противник
сразу же не накрыл захваченную позицию артиллерией – ненадолго
штурмовиков потеряли.
Пленных оказалось двое. Молодой ещё
парень лет двадцати, через разорванный рукав проглядывала
татуировка в виде немецкого орла Рейха. Хотя это и не о чём не
говорило, в здешних местах по дури и по приколу так украшался
каждый третий. Второй пленный был мужик лет тридцати, который
неожиданно заголосил на русско-польском суржике:
– Я поляк, я польский солдат. Я
офицер и я сдаюсь, вы сможете меня обменять на любого из ваших.
– Значит, так, – тут же начал Старый.
– Дроноводы где?