В прошлый раз мы их, кажется, тут и оставили. Память меня не
подвела.
— Да вон давай у кустиков поставим, — предложил Беленький с
несвойственной представителям его национальности расточительностью.
— Может, кому пригодятся.
Хм, а ведь такую банку можно было сдать, кажется, за 40 копеек.
Две банки – 80 копеек. Это же почти два литра пива! Но Марк и
впрямь почти ничем не походил на потомка Авраама, во всяком случае
в его характере черт, присущих людям этой национальности, я не
замечал на протяжении многих лет, благо что время от времени мы
пересекались.
— Мальчики, вы банки выбросить хотите? — услышали мы голос
бабушки из-под «грибка». — Отдайте лучше мне.
Мы не отказали пожилой женщине в её просьбе. Ну а что,
огурчики-помидорчики засолить – самое то.
По ходу дела на всякий случай всё же незаметно себя ущипнул…
Больно! Место щипка сначала побелело, и тут же стало наливаться
краснотой. Нет, не похоже на галлюцинации. А может, на мне какие-то
новые приборы или препараты испытывают? Погружение в виртуальную
реальность… Но опять же, такая реалистичность! Что ж, в любом
случае будем пока принимать всё происходящее как данность. Не
бежать же в ближайшую психбольницу с криком: «Помогите! Я сошёл с
ума!»
До улицы Братиславской мы добрались на показавшемся мне
допотопным троллейбусе. Проезд стоил 4 копейки, две двухкопеечных
монетки у меня нашлись, бросил их в прорезь кассового аппарата,
прокрутил круглую рукоятку, оторвал высунувшийся язычок билета.
Посмотрел цифры… Нет, не счастливый.
«Совесть пассажира – лучший контролёр», – гласила надпись на
прилепленной к стеклу над кассой табличке. И ведь платят… Нет
привычки у советского человека обманывать государство, во всяком
случае, у большинства населения СССР. Хотя контролёры, бывает,
ходят с проверками, аж на целый рупь могут оштрафовать. А можно
было вообще бесплатно проехать. В школьные годы мы так не раз
поступали. Когда народу мало, подходишь, задеваешь покрепче
монетоприемник, и звук такой, будто ты туда мелочь кинул. Ну и
билет отрываешь с наглой мордой.
Салон автобуса был полупустым, народ дальше станет садиться, и
мы заняли два двухместных сиденья с теневой стороны, под
отодвинутой форточкой, где нас приятно обдувал ветерок. За окном
проплывал давно, казалось бы, забытый пейзаж с наглядной агитацией
в виде растяжек и баннеров «Слава КПСС!», «СССР – оплот мира!»,
«Комсомольцы – вас ждёт БАМ!»… А мы болтали. Болтали о разном.
Начали с обсуждения моего странного обморока, но я постарался
быстро эту тему задвинуть, после чего перескочили на экзамены,
вспомнив Курицыну, которая благополучно эти экзамены завалила, и ей
предстояло идти на пересдачу. Поговорили о том, кого какое будущее
ждёт. В мечтах все видели себя главными врачами больниц, докторами
наук, профессорами… Я про себя посмеивался, так как своё будущее
знал наверняка. Если оно, конечно, у меня есть. Не самое
героическое, вполне себе обыденное, звёзд с неба я никогда не
хватал. Хотя, если я задержусь в этом времени и этом себе молодом,
наверное, что-то можно будет и изменить в своей судьбе в лучшую
сторону, избежать каких-то ошибок. Да и опыт, знания… Кандидатскую
могу хоть сейчас написать. Правда, та, которую я писал в той своей
жизни, включала в себя исследования, проводившиеся в 1980-90-е
годы. Тут да, придётся подумать, как всё это адаптировать к
настоящему времени, ну или хотя бы к концу 1970-х. Если, опять же,
я до них доживу. А то вдруг сейчас проснусь и увижу над собой лица
яйцеголовых, как любят выражаться на Западе в отношении всякого
рода учёных-вивисекторов.